глазах.
Впрочем, это были мелочи по сравнению с тем, что я уже успела понять несколько мгновений назад. Когда он убрал защиту, и я почуяла излучение.
У каждого бессмертного оно уникально. И в то же время обладает характерными признаками, позволяющими понять, кто перед тобой — суккуб, вампир, ангел или демон.
Излучение Винсента выдало его с головой.
«Меня почувствуют».
«Скорая» вывернула из-за угла. Я взглянула на Винсента. Такими же широко открытыми глазами, как у Сета.
— Ты — нефилим…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Врачи в больнице сказали, что Сета спасло чудо. Как оно и было на самом деле.
Полицейские сочли его действия несколько необдуманными, но доблестными. Конечно, он ведь защищал красивую девушку, и, поскольку его не убили, все расценивали это как подвиг. Все, кроме меня. Признаться честно? На мой взгляд, это была глупость. Это была великая глупость, и я пришла в ярость. Что там в ярость — я попросту взбесилась. О чем он думал?
— Я не думал, — ответил Сет слабым голосом, когда я задала ему этот вопрос в приемном покое.
Все как раз вышли куда-то, мы остались вдвоем. Он лежал в кровати, бледный, но живой. И относительно здоровый.
— У парня был пистолет. Он целился в тебя.
Я хотела было разгромить в пух и прах эти жалкие рассуждения, но тут снова появился врач и занялся Сетом, и я поспешила выйти — чтобы не наговорить лишнего, о чем потом пожалею. Пусть он и вел себя как идиот, но все же находился сейчас в больнице с тяжелым ранением. Головомойка в таких случаях не лучшее лечебное средство…
В коридоре я увидела Винсента, с которым уже поговорили полицейские. Он стоял, прислонясь к стене, сунув руки в карманы. И смотрел в потолок с унылым видом.
— Привет, — сказала я, держась на всякий случай на безопасном расстоянии.
Винсент посмотрел на меня.
— Привет. Как он?
— Прекрасно… насколько это возможно. Врачи в изумлении.
Винсент промолчал. Отвел взгляд, уставился безучастно в никуда.
Я тоже не знала, что сказать дальше.
«Так ты нефилим? И каково тебе живется?»
Каково — я, в общем-то, догадывалась. Ужасно. Нефилимы — потомки людей и ангелов. Тех ангелов, что стали из-за этого демонами. Спать со смертными и оставаться в небесной команде невозможно. Так пал в свое время Джером. И самым несправедливым мне казалось то, что за нефилимами охотились, убивая их, и ангелы, и демоны — даже собственные родители. Ад и рай равно считали их крайне опасными. Чему немало способствовали буйный нрав и необузданность, присущие обычно нефилимам.
И, поскольку их всегда преследовали, нефилимы вынуждены были скитаться по земле и скрывать свои силы — не уступающие силам небесных родителей — и излучение, способное выдать бессмертное существо. Я хотя и жалела их, но безмерно боялась. Многие нефилимы ненавидели и ангелов, и демонов, и прочих бессмертных заодно. Как Роман, сын Джерома, который появился в Сиэтле несколько месяцев назад и начал убивать всех подряд.
Винсент вполне мог оказаться из их числа.
— Ясмин… знает? — спросила я наконец.
— Конечно.
Сказано это было тем же тоном, каким он рассказывал об их отношениях. Подразумевавшим — как она может не знать? Мыслимо ли утаить что-то от того, кого любишь?
— Это ее убивает, — добавил он со вздохом. — Разъедает изнутри.
— Ты имеешь в виду твое… э-э-э…
— Нет. — Глаза у него были такие печальные, что я на миг забыла о его принадлежности к расе могущественных психопатов. — Мое происхождение ее как раз не волнует. Другое мучает — то, что она вынуждена молчать. Лгать ангелы не могут, ты знаешь… но она и правду сказать не может. Чувствует себя предательницей, и из-за этого ей плохо. И мне плохо, потому что ей плохо. Я даже пытался как-то раз… прекратить все это, но она никогда меня не оставит, поскольку…
— …любит, — закончила я.
Винсент пожал плечами.
— Сочувствую, — сказала я, и впрямь сочувствуя всем сердцем.
Беда… любовь Ясмин и так-то была для нее опасна, но любовь к одному из самых презираемых существ в мире… ох. Это совсем другое дело. Ей полагалось доложить о Винсенте кому следует, а не скрывать его тайну…
— Кому расскажешь? Картеру, Джерому?
Я посмотрела ему в глаза. Скорбные, полные такой печали, такой любви…
Страх прошел. Это был не Роман.
— Никому, — ответила я тихо. — Никому ничего не расскажу.
Взгляд его сделался недоверчивым.
— Почему? Ты знаешь, кто я. Если промолчишь, могут быть неприятности.
Я немного подумала.
— Потому что мир — долбаный.
И отправилась обратно к Сету.
Когда же позднее снова выглянула в коридор, Винсента там не оказалось. И дома, вернувшись, я его тоже не увидела.
На следующее утро Сета из больницы выписали, но на работу я не пошла, осталась с ним.
— Ни к чему нянчиться со мной, Фетида, — сказал он, как всегда, мягко.
Однако чуть заметное раздражение в его голосе я все-таки расслышала.
— Чувствую я себя прекрасно. Не рассыплюсь.
Мы сидели на диване в гостиной, он — с ноутбуком, я — с книгой. Услышав это, я ее захлопнула. Мне многое хотелось ему сказать. И то, что «рассыпаться» он может, поскольку смертен. И то, что рвалось у меня с языка в больнице. Но и теперь я сдержалась.
— Тебе нельзя напрягаться, — только и сказала я. — И я хочу быть уверена, что ты не повредишь себе каким-нибудь резким движением.
— Ах да. Я же обычно ношусь по квартире…
Ирония его была оправданна. Обычно он сидел целыми днями и писал. И вряд ли с ним при этом что- то могло случиться. Но я упрямо продолжала:
— Все равно нужно поберечься. В тебя вчера стреляли, помнишь? Это тебе не на катке упасть.
— Ты и тогда слишком разволновалась.
— По-твоему, я не должна о тебе беспокоиться?
Он вздохнул, снова уткнулся в ноутбук. И у меня возникло чувство, что не одна я здесь стараюсь не вспылить.
Так мы провели почти весь день. Говорили мало. Стоило ему чего-то захотеть, я тут же вскакивала и приносила — еду, питье. Как нянька и служанка в одном лице. К обеду терпение Сета начало, судя по всему, иссякать.
— Твои друзья вечером ничего не затевают? — поинтересовался он.
— Хочешь меня выпроводить?
— Нет, просто спрашиваю.
