Лоб Дава разгладился. Он начинал верить, что девочка и вправду спала и не видела, каким странным способом он проник в комнату десять минут назад.
– Послушайте, мисс, – сказал он, – я не хотел быть грубым с вами. Вы очаровательная маленькая леди. Послушайте, я всегда буду добрым. Это я шутки ради говорил грубым голосом. У меня в кармане сласти для хорошенькой маленькой девочки. Как вы думаете, для кого?
– Может быть, для меня? – предположила Дэйзи, которая в тот момент даже для спасения своей жизни не могла бы ничего проглотить, но хотела всеми силами умилостивить Дава.
– Значит, вы любите сладости, мисси? А вы не знаете, для чего бедняга Дав преодолел все эти крутые ступени? Видите, какой он добрый. А вы и вправду любите конфеты, мисси?
– Не все, – ответила Дэйзи, которая была разборчивым ребенком. Она невольно отстранилась от липкого месива, которое предложил ей Дав. – Я люблю только самые лучшие шоколадные конфеты. Примроз приносит их иногда, но они довольно дорогие. Нет, липкие леденцы я тоже люблю, – прибавила она поспешно, заметив зловещие складки, собравшиеся на лбу у Дава. – Большое спасибо, мистер Дав. – Сделав над собой усилие, она протянула руку, чтобы взять леденец.
Но Дав быстро отдернул ладонь.
– Нет, нет, – сказал он, – их надо заслужить. Неужели вы думаете, что я – бедный человек, обремененный большой семьей, могу позволить себе просто так принести конфеты такой богатой маленькой леди, как вы? Нет, нет, мисс, заработайте их, тогда получите.
– Ну, тогда, пожалуйста, не надо, – сказала Дэйзи. – Мне сегодня не очень хочется конфет, потому что я простужена. Прошу вас, оставьте их у себя. К тому же я не знаю, как их заработать. Примроз и Джесмин говорят, что я еще мала, чтобы зарабатывать.
Дав выпрямился во весь рост и тяжелым взглядом уставился на девочку.
– Есть один способ заработать, и только один. Послушайте, мисс Дэйзи Мэйнуеринг, вы молоды, да, но не глупы. Пожалуйста, мисс, обещайте мне, что вы никогда не скажете ни мисс Примроз, ни мисс Джесмин, что видели меня в этой комнате. Я не желаю, чтобы об этом узнали. На это есть причины, и, что бы ни случилось, вы никогда не скажете. Если вы дадите верную и честную клятву, вы получите ваши конфеты, и я всегда буду защищать вас и стану навсегда вашим другом, мисс Дэйзи, а это, могу вас уверить, что-нибудь да значит. Но если вы когда-нибудь, даже под большим секретом, скажете – у меня есть маленькие птички, которые прощебечут мне об этом. Тогда Дав станет вашим врагом. Вы не знаете, что это значит, и лучше вам не знать. Однажды я стал врагом моего Томми. Я запер его в темноте на двадцать четыре часа там, где никто не мог услышать его криков. Так что, мисс, вам лучше дружить со мной. Я в гневе ужасен, так что лучше обещайте.
Лицо Дэйзи смертельно побледнело, дыхание стало прерывистым. Она не могла отвести глаз от этого страшного человека.
– Вы обещаете мне, мисс?
– Да, мистер Дав.
– Вот и хорошо, мисси. Теперь повторяйте за мной: «Мистер Дав, я клянусь никогда никому не говорить, что вы пришли в мою комнату, чтобы дать мне конфеты. Я об этом никогда никому на свете не скажу, и да поможет мне Бог».
– Я не хочу говорить последние слова, – взмолилась маленькая Дэйзи. – Я все скажу, только не последние слова, и я сдержу свою клятву. Но, пожалуйста, пожалуйста, мистер Дав, не заставляйте меня говорить последние слова. Это непочтительно – упоминать Бога, когда дело идет о конфетах.
– Ладно, мисс, так и быть. А теперь давайте руку и скажите остальные слова.
Дэйзи повиновалась.
– Хорошо, мисс. Теперь мне стало легче. Вы дали клятву, и я велю моим птичкам следить, не нарушите ли вы ее. Есть темный погреб специально для тех детей, которые стали врагами Дава. Туда попадают и дети, которые лгут. До свидания, мисс, ешьте ваши конфеты.
Глава XXVI
ЧУДЕСНЫЙ ПЛАН
Ни Примроз, ни Джесмин не могли понять, что случилось в тот вечер с их маленькой сестрой. Ее простуда усилилась. Примроз решила, что причиной тому было неблагоразумие Джесмин, которая позволила младшей сестре выйти на улицу. Но это не объясняло ужасной нервозности Дэйзи и ее упорного нежелания хоть на минуту остаться одной. И это искаженное страхом личико, которое раньше всегда было спокойным…
Примроз решилась на то, чего не делала ни разу со дня их прибытия в Лондон. Она проявила неслыханную расточительность и позвала доктора.
– Она очень возбуждена, – сказала Примроз Джесмин. – Хоть это и кажется невозможным, я сказала бы, что она сильно напугана и что-то скрывает. Ты уверена, что, уходя, заперла дверь, Джесмин?
– Конечно, – ответила Джесмин, – и она была заперта, когда я вернулась. Я отсутствовала немного дольше, чем предполагала, потому что совершила отважный поступок – отнесла мою «Оду печали» издателю «Даунфолла». У него красное лицо и отнюдь не меланхоличный вид. Сказал, что посмотрит стихотворение, но и не подумал как-нибудь ободрить меня. Я напомнила ему со слов миссис Дав, что его читатели любят печальные вещи, но он только грубо засмеялся. Однако я не удивлюсь, если стихотворение будет напечатано. Если оно не выйдет в этом квартале, я отнесу его в другой журнал. Отчего ты так переживаешь из-за Дэйзи? Кажется, она спала, когда я возвратилась. Она лежала спокойно, только румянец был немного ярче. Да нет, Примроз, ничего не случилось с нашей малышкой. Она бы сказала нам.
– В любом случае, я пошлю за доктором, – сказала Примроз. – Мне не нравится ее вид. Пошлю за доктором и… и…
Бодрый голос Примроз внезапно прервался, и она закрыла лицо руками. Джесмин подбежала к ней и крепко обняла.
– Что с тобой, Роз, дорогая? Ты так тревожишься о Дэйзи? Или о том, что визит доктора дорого
