– Эмм, можно спросить? Да, ну ты можешь не отвечать, конечно…
– Да?
– Кто этот человек, которого ты любишь, Кадзу-кун?
Я отвечаю не раздумывая.
– Моги-сан!
Услышав эти слова, Коконе тут же опускает голову и прячет лицо. Но я успел заметить выражение на этом лице.
Коконе улыбалась.
? После школы.
Из кухни доносится вопль. Вбежав туда, мы сразу понимаем, что все пошло наперекосяк.
Мы упустили этот супершанс.
Как и было задумано, на кухне Коконе Кирино и Касуми Моги. Нет, правильнее было бы сказать – здесь т о л ь к о ч т о б ы л и Коконе Кирино и Касуми Моги.
Кухня вся забрызгана кровью.
Виновница держит окровавленный кухонный нож.
– Кадзу-кун.
Она меня заметила, но выражение ее лица совершенно не изменилось.
– …З-зачем…
Совершенно не укладывается в голове. Зачем ей делать такое?
Моги-сан смотрит на меня, вся в крови. Бесстрастная, как всегда. Но я вижу обвиняющий огонек у нее в глазах.
Ааа, ну конечно. Да. Несомненно, и моя вина есть в том, что случилось.
– Жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить…[5]
Моги-сан бубнит себе под нос безостановочно, словно ругается.
Не хочу это слышать. Хочу закрыть уши. Но не могу даже попытаться. Мое тело перестало мне подчиняться, как только я увидел окровавленное тело Моги-сан. Ее слова вторгаются мне в уши. Я отчаянно пытаюсь не понимать, что значат эти слова. Но бесполезно – слова обрушиваются на меня лавиной, наваливаются, обволакивают все мое парализованное тело.
Моги-сан говорит.
Она произносит слова, которые обвиняют.
– Жить!!
– Может, поздновато уже, но я поняла, что ты мне не нужна.
Она наклоняет голову вбок. Видимо, для нее это слишком неожиданно.
– Вообще-то я давно уже заметила, что ты мне мешаешь. Но я не хотела быть жестокой. Все же мы были «подругами».
Только вот теперь мы уже не подруги.
Думаю, она по-прежнему считает меня своей «подругой». До вчерашнего дня мы были настолько близки, что могли делиться своими проблемами в любовных делах. Но я изменилась, я теперь думаю по-другому. Поэтому мы больше не «подруги».
Это не просто моя проблема. Она не в состоянии усомниться во мне, хоть я и изменилась. Даже когда я говорю с ней совершенно не так, как раньше, она не может этого заметить.
…«Никто не может помешать мне меняться».
Таково правило этого мира.
Допустим, в нормальном мире я меняюсь, а все остальные нет. Возьмем вот ее; она считает меня своей подругой. Поэтому если я буду меняться, она заметит, что со мной что-то не так. Это уже не даст мне меняться свободно. Примерно так же, наверно, будет реагировать человек, если кто-то придет после летних каникул, на которых перекрасился в блондина. Если я окажусь в такой среде, где не смогу меняться свободно, мои возможности будут ограничены.
Тогда я не смогу выполнить мое единственное желание – «прожить сегодняшний день, ни о чем не жалея».
Вот откуда это удобное правило.
Да. Этот мир создан исключительно для моего удобства.
И все же –
И все же… что? Не могу думать о том, что будет дальше.
У меня такое чувство, что мне нельзя думать об этом.
Так что я выбрасываю эту мысль из головы и меняю тему.
– Ты никогда не думала, что «любовь» похожа на то, как если пролить соевый соус на белое платье?
Она склоняет голову вбок; похоже, мою метафору она не поняла.
– Представь себе, что ты пролила соевый соус себе на белое платье, представила? Даже когда ты его вытрешь, пятно останется. Оно останется навсегда. И когда ты его потом увидишь, ты вспомнишь: «Ааа, здесь я пролила соевый соус»; и так будет всегда. Пятно не сойдет никогда, и поэтому ты тоже никогда не забудешь.
Я открываю ящик буфета.
– Меня от этого тошнит.
Я крепко берусь за рукоятку кухонного ножа, который лежит в этом ящике.
– Я имею в виду – от того, что такое вот пятно меня сломало.
Я достаю нож из ящика.
Я уже несколько раз пользовалась этим ножом для одной и той же цели. Он здесь самый острый.
Увидев, что я держу нож, она бледнеет.
– Что ты делаешь? – спрашивает она; хотя, держу пари, она более-менее уже догадывается. Но она не может поверить, что я способна это сделать.
– Хочешь узнать, что я делаю? Эхехе…
Знаешь? Мне правда жаль. Скорей всего, я делаю именно то…
– Я тебя отменяю!
…что ты подумала.
Я ***нула ****** кухонным ***ом.
Я пытаюсь не впустить в себя то темное, ранящее чувство, которое сейчас возникнет. Несмотря даже на то, что сопротивляться бесполезно, несмотря даже на то, что для моей цели я должна впитать его сполна, я все же пытаюсь противиться. Потому что я не хочу это чувствовать. Потому что до сих пор я действовала так, словно это чувство мне незнакомо.
Она рухнула на пол и истекает кровью.
