вперед. В следующий миг они были на дороге.
Гуржий начал медленно разворачивать машину на дороге, обшаривая фарами темное поле. Фары били далеко. Выборный, напрягая зрение, следил за ними, когда вдруг увидел, что позади, в темном прямоугольнике пашни, что-то метнулось, подпрыгнуло — какой-то бугорок в рассеянном свете фар.
— Вот он, — ахнул рядом полковник. И побежал в поле. Выборный догнал его, думая легко обойти, но Горохов, при всей тяжести своей и внешней неповоротливости, бежал быстро, хватая воздух полной грудью.
Гуржий тоже увидел бандита. Машина перевалила кювет и пошла в поле, вскидываясь на комьях.
Белый не выдержал. Пуля тонко пропела в стороне. Во тьме полыхнул язычок огня.
— Не в нас стреляет, — понял Выборный. — Бьет по фарам.
С дороги ударили в поле фары подошедших машин. Белый прыгнул в сторону, упал, перехватывая распаленное дыхание, выстрелил.
Выборный услышал, как впереди из тьмы снова ударил выстрел, затем другой. Звон стекла.
— Вперед! — прохрипел где-то рядом Горохов. Майор не видел его, но чувствовал, что он тут, близко. В эту минуту прямо в лицо гулко грохнул выстрел.
“Успел переползти”, — подумал майор. Над головой прошел вертолет, перекрывая все звуки своим гудением. От дороги в свете фар бежали люди. Выборный пополз вперед, подминая под себя реденькую траву.
Белый понял, что пришел конец. Отбросил в сторону портфель Вареника. Он лежал на черной земле за бугорком, оперев на него руку с пистолетом, и глядел в поле, где горели фары машин и откуда двигались на него люди. “На кой черт мне все эти деньги? Зачем они здесь, сейчас? Вот встать, сказать: “Возьмите все это, дайте мне уйти. Мне ничего не надо, только дайте уйти. Жить дайте”. Не дадут. Не отпустят. Что ж теперь? Ведь расстреляют, точно расстреляют, не помилуют. — Белый лежал и плакал: — Гады, отпустите, дайте уйти. Ведь жить-то как хочется! Я буду иначе жить. Я никого не трону. Я пустой весь. Возьмите все, только отпустите”.
Люди от дороги приближались. Вертолет обшаривал поле прожектором. Злая, смертельная жадность к жизни охватила Белого. “Врете все, ведь уйду, все равно уйду. Меня вы не возьмете, я вам всем покажу!” Он пополз, потом вскочил и побежал открыто, не таясь. Навстречу ему бежал человек. Белый поднял руку с пистолетом. Ему бросились в ноги, Белый упал, вскочил, пальнул, не оборачиваясь, и побежал дальше.
В этот момент сверху ударил свет. Вертолетчик засек наконец, завис над Белым.
…Он стоял недвижимо, глядя в ствол пистолета, когда набежали, вышибли оружие, рванули руки, заламывая за спину. Белый не сопротивлялся. Он клял себя за трусость, но одновременно снизу, от живота, поднималась в нем отчаянная, густым киселем — сладким и горячим, радость: жив, еще жив, хоть немножко еще да поживу…
Выборный стоял, стараясь унять дыхание. Вертолет светил сверху, хотя все уже кончилось, свет раздражал Сергея Сергеевича, ему казалось, что в темноте он быстрее отдышался бы. Кто-то шагнул вплотную, поднял руки. Выборный отстранился, испуганный этим движением, — он был еще весь напряжен. Человек дотянулся и обнял Сергея Сергеевича за шею руками.
— Не знаешь, за что? — сказал хрипло Горохов. — Он бы меня шлепнул, если бы ты его не подсек Что хочешь думай, вернее человек! у тебя не будет. Это я тебе здесь говорю!
журнал “Сельская молодежь”, № 9, 1977 год, №№ 1–4, 1978 год
