И худшую из худших страсть,Роились сонмища впотьмах, —О, тяжкий стыд! О, душный страх!Дела, таимые от всех,Известны всем, и не поймешь,В чем — благость, в чем — гееннский грех;Кругом мучительная ложь,Что сердце мает и томит:О, горький страх! О, душный стыд!Так, в потрясенье, для меняДве ночи минуло, два дня,И сон бессонный в тишине,Казался хуже смерти мне.На третью ночь — все тот же сон,Я был кошмаром пробужден,И он не уходил, хотяЯ плакал горько, как дитя.Лишь слезы мне могли помочьТогда, в мучительную ночь.Я постигаю: сужденаТакая мука лишь тому,Чья жизнь соблазнами полна,Кто обречен сойти во тьму,Кто носит в сердце вечный адИ знает — нет пути назад.Пусть он терзается во сне.Но отчего все это — мне?Одной любви взыскую я,Ведь истинна любовь моя!
Ночное небоПокрыто тонкой тканью облаков;Неявственно, сквозь эту пелену,Просвечивает белый круг луны.Ни дерево, ни башня, ни скалаЗемли не притеняют в этот час.Но вот внезапно хлынуло сиянье,Притягивая путника, которыйЗадумчиво бредет своей дорогой.И видит он, глаза подъемля к небу,В разрыве облаков — царицу ночи:Во всем ее торжественном величьеОна плывет в провале темно-синемВ сопровожденье ярких, колких звезд:Стремительно они несутся прочь,Из глаз не исчезая; веет ветер,Но тихо все, ни шороха в листве…Провал средь исполинских облаковВсе глубже, все бездонней. НаконецВидение скрывается, и ум,Еще восторга полный, постепенноОбъемлемый покоем, размышляетОб этом пышном празднестве природы.
I— Ты набредешь на старый ТёрнИ ощутишь могильный холод:Кто, кто теперь вообразит,Что Тёрн был свеж и молод!Старик, он ростом невелик,С двухгодовалого младенца.Ни листьев, даже ни шипов —Одни узлы кривых сучковВенчают отщепенца.И, как стоячий камень, мхомОтживший Тёрн оброс кругом.II
