Мой дух, ты слаб. Занесена, как плеть,Неотвратимость смерти над тобою.В богоподобной схватке с немотоюЯ слышу гул: ты должен умереть.Орлу не вечно в синеву смотреть.Но как отрадно мне всплакнуть порою,Что я восходу веки не откроюИ не сплету лучи в густую сеть.Но этот ход мышления обычныйНе примиряет дух с самим собой,И я смотрю, к отчаянью привычный.Как Время с беспощадностью тупойСмешало строй гармонии античной —Размытый след галактики иной.
Прости мне, что невнятно бормочуИ мямлю, рассуждая о высоком.Что я не наделен орлиным оком:Не знаю, где искать, чего хочу.Была бы эта ноша по плечу! —Лавину слов бушующим потокомСо страстью, подобающей пророкам,Я мчал бы к геликонскому ключу[484].С Высоким ты один запанибрата.Нам, слабым, целовать тебе ступню.Знак божества взвился в лучах заката —Толпа не прекратила болтовню,Но ты увидел свет его крылатыйИ к явленной звезде велел лететь коню.
Шепча про вечность, спит оно у шхер,И, вдруг расколыхавшись, входит в гроты,И топит их без жалости и счета,И что-то шепчет, выйдя из пещер,А то, бывает, тише не в пример,Оберегает ракушки дремотуНа берегу, куда ее с излетуПоследний шквал занес во весь карьер.Сюда, трудом ослабившие зренье!Обширность моря даст глазам покой.И вы, о жертвы жизни городской,Оглохшие от мелкой дребедени,Задумайтесь под мерный шум морской,Пока сирен[486] не различите пенья!
О деревцо нагое,Ты в ледяном пленуИ радостном покоеНе вспомянешь весну;Тебя ни хлад, ни слякотьНе приневолят плакать,И тонких веток мякотьОни не повредят.Родник, журчащий сонно,Ты в декабре седомО взоре АполлонаНе вспомнишь подо льдом, —Забывши дни отваги,В хрустальном саркофагеПочиют капли влаги,Не злясь на зимний хлад.