— Какой ты жиган, — презрительно бросил полковник, — если в шестерках[14] состоишь у шпиона!
Полковник отлично знал психологию преступника и сумел задеть его за живое, и Пряхин сказал, уже утратив свою заносчивость:
— Я у контриков не шестерил!..
— Крылова, простая русская девушка, разоблачила шпиона, она помогла сохранить важную государственную тайну, а он за это ее убить хотел твоими руками…
— Хорошо, гражданин начальничек, спрашивайте, — после паузы сказал Пряхин.
— Где вы познакомились с этим человеком и как он себя называл? — спросил полковник.
— В закусочной на Тишинском рынке. Он назвал себя Петром Роговым.
Допрос Пряхина продолжался долго. Уже после того, как преступника увели, прощаясь с Куприяновым, полковник сказал:
— Не на кого опереться им в нашей стране. Даже преступник, узнав, что он был орудием в руках шпиона, с отвращением отворачивается от него.
29
УИЛЬЯМ ЭДМОНСОН
В тот же день и час, когда полковник занимался допросом Пряхина, в Центральный дом журналистов, что на Суворовском бульваре, явился человек не очень привлекательной наружности. На плохом русском языке этот человек заявил:
— Я, Уильям Эдмонсон, гражданин Марсонвиля, член Международной газетной гильдии, специальный корреспондент газеты «Марсонвиль Стар». Я хотел бы сделать заявление для советской и иностранной печати.
Через некоторое время в конференц-зале собрались человек тридцать корреспондентов московских и иностранных газет.
Вот перевод заявления, сделанного Уильямом Эдмонсоном для представителей печати.
«Я готов к тому, что на родине меня назовут «шпионом», «кремлевским агентом» и еще десятками подобных эпитетов.
Я готов и к тому, что «лорды прессы» занесут меня в черный список и я нигде больше не получу работы.
Я, конечно, готов и к тому, что сенатор Морис Подж обвинит меня в антигосударственной деятельности и молодчики из «Марсонвильского легиона» будут швырять камни в окна моего дома.
Но я верю в животворную силу правды! Я верю в то, что простые люди всех стран и народов, вооруженные правдой, отважутся выступить и мужественно вступят в борьбу с мрачными силами войны и реакции.
Молчание становится опасным! Молчанием еще, быть может, можно спасти собственную шкуру, но нельзя спасти мир от грозящей ему катастрофы!
Вчера меня вызвали в посольство и отобрали паспорт, предложив завтра в пять часов утра покинуть Советскую страну, страну, давшую мне политическое зрение и силы для того, чтобы выступить здесь, перед вами.
Что послужило причиной этому?
Правда!
Газета, пользуясь моей репутацией честного человека, хотела состряпать очередной триллерз. Я воспротивился этому — и вот результат!
Я приехал в эту страну старым и разочарованным. Мне казалось, что мир больше не может подняться из-под бремени лжи, подлости и человеконенавистничества. Я уезжаю из этой страны творчески вдохновленным, с верой в человечество и в лучшие дни мира!
Я хочу, чтобы вы знали, до какой степени падения может дойти «свободная» буржуазная печать, как тесно переплетаются интересы монополистического капитала с печатью и так называемым отделом экономической разведки. Я расскажу вам несколько поучительных фактов.
В 1941 году в аргентинской провинции Мендос, в порядке оказания технической помощи, на договорных началах, работала марсонвильская геологическая изыскательная партия. До того, как правительству стали известны результаты деятельности этой изыскательной партии, в Мендосе появился представитель фирмы «Лазар Дежо», некий Мануэль Крус Фьерро. За фирмой, которую представлял этот проходимец, скрывался Марсонвильский банк.
Фирма «Лазар Дежо» скупила за бесценок многие акры земли провинции Мендос, оплачивая сделки чеками на Аргентинский национальный банк.
Мануэль Крус Фьерро действовал энергично, не стесняясь ни в средствах, ни в способах, широко прибегая к подкупу, подлогу и даже убийству лиц, сопротивляющихся продаже их земельных участков.
Когда все земельные операции фирмы были закончены, геологическая партия довела до сведения правительства, что в провинции Мендос обнаружены промышленные залежи урана.
Ограбленные, нищие, перед лицом Марсонвильского банка, отнявшего у них землю, люди Мендоса выступили с разоблачением Мануэля Крус Фьерро. Преследуемый народным гневом и ненавистью, Фьерро бежал в Сант-Яго, а затем в Марсонвиль.
Кстати, Мануэль Крус Фьерро не был аргентинцем, он был профессиональным провокатором и гангстером на службе Марсонвильского банка. Его имя… впрочем, об этом я скажу позже.
Две недели тому назад, здесь, в Москве, в кафе «Националь» я встретил журналиста, лицо которого мне показалось знакомым, но имя ничего не говорило моей памяти.
Это был Патрик Роггльс.
Этот журналист привлек мое внимание книжкой «Предатели нации». Книга Роггльса подозрительно повторяла факты, уже однажды поднятые Максом Томпсоном, о преступной связи монополий в дни войны.
Макс Томпсон был моим другом, я читал его рукопись «Преступление», которая так и не увидела света. Томпсон не нашел издателя. Арестованный полицией, он умер в спикенбургской тюрьме от туберкулеза.
Меня заинтересовало, как факты из рукописи Макса Томпсона, конфискованной полицией, попали в руки Патрика Роггльса.
Мне помнилось, что с этим человеком я уже встречался в сорок седьмом году в Лондоне, в Ланкастр- Хаузе, на заседании министров иностранных дел четырех держав. Лицо Роггльса мне было знакомо, но имя Роггльс я слышал впервые. Я мучительно старался вспомнить что-то ускользающее из моей памяти, что было связано с этим человеком, но… так и не вспомнил. Тогда с одним соотечественником, направлявшимся на родину, я послал портрет Роггльса моему другу, работающему в одной из газет Марсонвиля, с просьбой написать мне все, что ему известно об этом человеке. На днях мне привезли ответ».
Уильям Эдмонсон приводит полностью ответ своего друга.
«Ты говоришь, что этот красавчик — журналист Патрик Роггльс. Чудеса XX века! Если этот проходимец и журналист, то, как говорил Твен: «Он свалился в литературу, как слепой мул в колодец!»
Неужели ты забыл скандальную историю в провинции Мендос и гангстера Мануэля Крус Фьерро?! Это — одно лицо!
Однако не будь наивен: Фьерро это Роггльс, но Роггльс это не Роггльс, а Рандольф Лассард!
