уже о самой религии.
– Вы имеете в виду…
– Вы угадали: разобщенность ислама.
Оба они вздохнули синхронно. Но Уста попытались возразить:
– Наша страна, на землях которой находятся почти все святыни ислама, страна – родина Посланца, является несомненным лидером в делах веры.
– Да – однако и здесь существование шиитов вносит определенный диссонанс, не так ли? Но я имею в виду прежде всего не это. При всем своем богатстве ал-Мамляка ас-Саудия не может быть безусловным лидером ни в военном, ни, следовательно, в политическом отношении, да и в экономическом тоже: это все- таки сырьевая страна, а не производящая.
Они слушали внимательно.
– Так было угодно Аллаху, – проговорили Уста.
– В то время, – продолжал я, – как наличие безусловного и несомненного лидера в мире ислама изменило бы ситуацию самым кардинальным образом.
Я чувствовал, что их мозги сейчас работают на предельных оборотах, пытаясь сообразить – куда я клоню.
– Было бы заблуждением полагать, что мы не понимаем этого, – после паузы сказали Уста. – И если вашей целью было лишь открыть нам эту истину…
– Никоим образом. Я прекрасно знаю, что все это вам известно лучше, чем мне. Однако позвольте мне задать вопрос: зная это – предпринимали ли вы поиски выхода?
– Если обратиться к истории – то неоднократно возникали попытки объединить если не весь исламский, то хотя бы арабский мир; вспомните хотя бы создание Объединенной Арабской республики, включавшей в себя Египет и Сирию; к сожалению, разобщающие силы вскоре оказались сильнее объединяющих.
– И совершенно естественно, – подхватил я, – потому что Египет не обладал, и сейчас не обладает, таким не поддающимся сомнению перевесом над прочими, какой сделал бы центростремительные силы превалирующими. Вот если бы в роли объединяющего центра… Прошу понять меня правильно: я вовсе не имею в виду формальное объединение двух или нескольких государств даже на конфедеративном принципе, не говоря уже о федеративном: нет, каждая страна дорожит своим суверенитетом…
– Арабы – нация гордая и свободолюбивая, – сказало Ухо.
– Несомненно, они доказали это всей своей историей. Но я веду речь о существовании среди независимых государств неоспоримого лидера – политического, военного, экономического, культурного, наконец; лидера, по праву заслуживающего титул великой мировой державы, даже сверхдержавы! Наличие подобного лидера сразу изменило бы статус и всего исламского мира, не так ли?
Ухо вздохнуло.
– Одно время мы питали такие надежды – когда в Соединенных Штатах возникло сильное движение за создание на части территории этой страны исламского государства темнокожих американцев.
– Мы были очень разочарованы, когда это ожидание не оправдалось, – добавили Уста. – Движение, конечно, не умерло, однако ожидать от него положительных результатов в обозримом будущем, увы, не приходится.
Я позволил себе улыбнуться.
– Но, эмир, я и не имел в виду Америку. Хотя бы потому, что традиции ее отношений с исламским миром носят скорее негативный характер, а поведение этой страны в отношении известных вам мусульманских стран, выливавшееся в последние десятилетия в весьма прискорбные события, делают такой вариант совершенно неприемлемым, не так ли?
– По какому же пути идет караван ваших мыслей, посол?
Фигурально выражаясь, я давно уже держал в руке гранату с выдернутой чекой – и только предохранительная скоба, которую я прижимал ладонью, предотвращала взрыв. Но сейчас настал миг – и я швырнул гранату, незримую, на стол перед ними.
– Я имею в виду Россию, эмиры, – сказал я спокойно.
И граната взорвалась. На несколько секунд оба они утратили дар речи. Потом переглянулись. И покачали головами.
– Согласитесь, – не теряя времени, я кинулся в рукопашный бой, – что страна, правительство которой я здесь представляю, обладает многими, если не всеми качествами, о которых я говорил. Это большая страна, очень большая. Все еще не только сохраняющая военное могущество, но продолжающая и развивать его – а при наличии определенных предпосылок развитие это может двинуться вперед неслыханными темпами. Страна не только вывозящая сырье, но и промышленная; разумеется, уровень этой промышленности сегодня уступает японской, американской, западноевропейской. Но при наличии средств – история моей страны показала, что мы способны решать грандиозные задачи в исторически краткие сроки путем такого напряжения сил, на какое другие вряд ли способны. Военная и экономическая мощь неизбежно породят на свет и могущество политическое – особенно при поддержке исламского мира. Представьте себе этот ваш мир, обладающий таким лидером! Это, кстати, сразу же сплотило бы все страны ислама: для сплочения, как вы понимаете, необходим мощный тяготеющий центр. Россия станет им. У нас есть все для этого – кроме одного: денег. Но они есть у вас. И кроме другого: духовной динамики. Но это – преодолимый недостаток.
Я невольно сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Уста немедленно воспользовались ею.
– Но, – медленно проговорил он, – Россия – не исламская страна. Большинство исповедующих истинную веру народов еще в конце прошлого века отделились от нее. А те, что остались, вряд ли могут сыграть серьезную роль.
– Во-первых, в России исповедует ислам порядка сорока миллионов человек, – возразил я. – Не так уж и мало. Во-вторых: да, Россия сегодня в целом – не исламская страна, верно. Но я не назову ее и страной христианской, как, скажем, Соединенные Штаты. По ряду причин, о которых сейчас говорить вряд ли стоит, Россия во многом так и осталась страной языческой. Христианство ныне лишено былой динамики, слишком инертно, чтобы всерьез выполнять свою миссию. Оно более, чем когда-либо, стало религией формальной, лишенной тех корней, что проникают в сердце каждого верующего человека и питают Церковь живыми соками. Встав на путь восстановления и приумножения своей материальной базы еще в восьмидесятые, девяностые годы прошлого века, – простите меня, эмиры, но я привык пользоваться принятым у нас летосчислением, – Православная церковь так и не нашла в себе сил, чтобы со временем перенести главные усилия на нелегкий труд взращения дерева веры, которое со временем становится могучим и способно напитать своими плодами и укрыть своей тенью всех людей – но первоначально, пребывая еще ростком, нуждается в постоянном и заботливом уходе, который в свою очередь требует сил и, не побоюсь сказать, подвижничества. Однако оно не привилось на почве восстановленной Церкви, так и не сумевшей подняться над кругом мирских забот, кроме как на словах. Вот почему она сегодня слаба. Ислам же, в свое время взращенный подвигами многих и многих, напротив, пустил глубокие корни – столь глубокие, что сейчас уже никому не под силу было бы их вырвать; и корни эти дают все новые и новые побеги. Он динамичен. И если приложить некоторые усилия, то они окупятся в России очень и очень скоро.
– И все же, здесь счет пойдет на столетия.
– Да – если иметь в виду инфильтрацию ислама. Это действительно длительный процесс. Но я рассчитываю на совершенно другой вариант.
– Если вы объясните нам…
– Для этого я и попросил вас оказать мне любезность. Видите ли, в ближайшие два-три десятилетия в России, весьма вероятно, будет восстановлена монархия…
Оба заметно оживились, и во взглядах, какими они обменялись, более не было скепсиса.
– Представьте себе, – продолжал я, – что воцарившийся монарх, исповедуя принцип светского государства, будет – скажем так – не без симпатии относиться и к распространению ислама на всей территории страны – с теми же не только формальными, но и реальными правами и свободой действий, какими обладает православие; ну а реализация возможностей будет во многом зависеть уже от вас – от того, насколько вы поверите в этот вариант развития.
Они снова переглянулись.
– Сказанное вами нуждается в глубоком и всестороннем обдумывании, – проговорило Ухо короля. – И не
