…И я с Федором Васильевичем согласился: конечно же, я этого не отрицаю, но я ведь ему уже объяснил, что все это (и Хасын и сочинение) теперь, можно сказать, пройденный этап. А сейчас для меня самое главное – это учебники.
Но я не теряю надежды, что придет еще и на мою улицу праздник, когда можно будет и мне попробовать свое перо. Наверно, вы знаете, что мой дедушка – старый большевик Иван Константинович Михайлов. И я решил пойти по его стопам. А его “Четверть века подпольщика” теперь для меня пример для подражания.
И оказалось, что Федор Васильевич совсем этого не знал. Навострив карандаш, он старательно вывел: ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА ПОДПОЛЬЩИКА. И это меня удивило.
Дедушкину книжку они должны были перехватить еще два года назад на Чукотке с маминым кратким напутствием; я ей тогда все объяснил и в самом конце велел передать привет от бывшего садовника Климента Ефремовича Ворошилова. И даже составил ей фразу, что, по его мнению, будь сейчас Климент Ефремович жив, то он бы мое поведение одобрил. Но мама, как всегда, переусердствовала и вместо деловой и обстоятельной записки разразилась материнским назиданием (слишком вошла в роль), и в результате опять взялась за свое, и, вспомнив прошлое, засомневалась в моей умственной вменяемости, и я еще боялся, как бы они этими сомнениями не воспользовались; да и время тогда для этого было самое подходящее: как раз после фельетона.
И вдруг я увидел свое “открытое письмо”, то самое, которое я им тогда как будто бы собирался послать. И один экземпляр переправил в Москву, и Толя когда прочитал, то написал мне в ответ “закрытое” и передал сюда, в Магадан, через дочку Лаврентьевны Катю, она летает стюардессой, и ты еще ездил ее в Домодедово встречать, а после, уже с Толиным ответом, и провожать, и Катя потом очень жалела, что не отнесла это письмо куда следует.
Второй экземпляр я вручил этой падле Уласовскому, еще, наверно, со времен товарища Сталина он тут считается главным специалистом по жареному. Так что я должен гордиться, что попал к нему на шашлык. А потом зачем-то поперся на студию телевидения и еще один экземпляр хотел отдать главному редактору, тому, что собирался про Толины гравюры организовать передачу и сопроводить ее моими песнями и даже обещал найти исполнителя, артиста из театра оперетты, но покамест телился, как раз подоспело “столетие”, и передача, понятно, застопорилась; прихожу, а его уже, оказывается, сняли за потерю бдительности: где только ступала моя нога, по всему городу, включая и обком КПСС, прокатились повальные чистки; и теперь вместо моего благожелателя уже совсем другой и смотрит на меня принимающим рыбий жир шакалом (ничего, говорю, не знаю, обязаны, улыбаюсь, зарегистрировать, – и делать нечего – пришлось секретарше расписаться); вот этот, наверно, им сюда и передал, а может, и все вместе (как пошутил когда-то Старик: ГБ все возрасты покорны!).
Из адресатов я составил целую шапку, а своим обращением в КГБ хотел всех остальных застращать, что мне и сам черт не страшен; и еще и в нарсуд – тоже ведь подмахнул, и тоже не просто так – мало ли, думаю, что.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО СЕКРЕТАРЮ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ “МАГАДАНСКОЙ ПРАВДЫ” ТОВАРИЩУ УЛАСОВСКОМУ
Свой фельетон, тов. Уласовский, вы начинаете с того, что к вам пришел некий Анатолий Григорьевич Михайлов и сам, как вы выражаетесь, в добровольном порядке, напросился в герои фельетона.
Так вот, сразу же вношу ясность: вы написали неправду. И вы это сами прекрасно знаете. Я приходил к вам в редакцию да и сейчас пишу вам открытое письмо вовсе не как виновник. Вы должны, тов. Уласовский, отлично помнить, что, придя к вам в редакцию, я сообщил вам следующее.
Я пришел к вам в редакцию, чтобы: во-первых, отвести совершенно необоснованные обвинения от моего друга Владилена Голубева и, во-вторых, для того, чтобы остановить тот поток грязи, который в последнее время обрушился на доброе имя художника, чьи гравюры я имел счастье распространять.
И еще одно – вы пишете: “Но, честное слово, в тот момент, когда Михайлов явился в редакцию, никто не собирался писать в газету ни о нем, ни о его друге В. Голубеве ни единой строчки: ни положительной, ни критической”.
Вношу ясность и в это. За несколько дней до моего к вам визита уважаемый вами местный академик Шило, являющийся руководителем организации, в которой работает мой друг, вызвал моего друга в свой кабинет и лично и совершенно ОФИЦИАЛЬНО сообщил, что ему только что звонили из “Магаданской правды”, и что на него, то есть на моего друга, готовится материал под названием “Торговцы славой”, и что этот материал может опорочить доброе имя организации, которую он, академик Шило, возглавляет.
И возникает естественный вопрос: кто же торгует своей гражданской совестью – тот, кто говорит правду, или тот, кто говорит неправду?
Теперь о сути дела.
1. Никаким импресарио я себя никогда не называл.
2. Можно ли назвать спекулянтом человека, распространяющего продукцию другого человека, причем не просто продукцию, а продукцию, изготовленную собственным трудом в собственной (оборудованной собственными средствами) творческой мастерской, на владение которой имеется ОФИЦИАЛЬНОЕ разрешение государства, по ценам, СТРОГО СООТВЕТСТВУЮЩИМ государственным (в Москве на улице Горького, 25, расположен ГОСУДАРСТВЕННЫЙ художественный салон, где гравюры Анатолия Цюпы постоянно выставляются для продажи)?
3. Линогравюры этого художника действительно, как вы, тов. Уласовский, изволили с иронией выразиться, украшают лучшие столичные журналы и газеты (такие, как, например, “Юность”, “Смена”, “Литературная газета”, “Комсомольская правда” и т. д.), ОФИЦИАЛЬНЫЕ творческие работники которых, то есть руководители этих изданий, не могут не знать, каким образом изготовляются иллюстрирующие их журналы и газеты изделия (см., например, статью известного московского критика Льва Аннинского “Мир пластики и красоты” в июньском номере журнала “Смена” за 1969 год).
4. Помимо постоянно действующего салона, в Москве, Ленинграде
и в Московской области (в Московском государственном университете, в городе физиков Дубне и т. д.) для ознакомления с работами художника
А. Цюпы периодически устраиваются выставки-распродажи.
5. Художественного салона, в котором можно было бы устроить подобную выставку-распродажу, в нашем городе нет, а предпринятая мною попытка устроить такую выставку в нашем Дворце профсоюзов успехом не увенчалась, так как художник (как объяснили мне в дирекции) не является жителем Магаданской области.
Все эти факты, тов. Уласовский, при моем к вам визите были доведены до вашего сведения, но ни один из них не был отражен в вашем фельетоне. Таким образом, все ваши попытки изобразить меня перекупщиком и спекулянтом попросту не имеют под собой никакой почвы.
А вот как это было на самом деле.
В начале апреля прошлого года я был приглашен, повторяю, ПРИГЛАШЕН в Магаданскую студию телевидения, где мною было дано согласие на организацию для телезрителей нашего города телепередачи под названием “В мире прекрасного”. В кабинете Главного редактора состоялся просмотр, после чего между мной и присутствующими в кабинете членами редколлегии была достигнута предварительная договоренность по поводу подготовки телепередачи в эфир (шлифовки авторского текста, подбора музыкального сопровождения и т. д.). И, пока шла беседа, слух о том, что приехавший из Москвы художник показывает свои картины (меня почему-то приняли за художника, хотя я публично и заявил, что сам я не художник, а его друг), распространился молниеносно. Сбежалась буквально вся телестудия, и тут же
