– Глупость. Слушай, а если бы ты заранее знал, что будет так, ты не полетел бы, правда?
Это можно было, пожалуй, принять за скрытый упрек: вот каково покидать меня, так хоть покайся напоследок! Александр поднял голову.
– А куда же я делся бы? – проговорил он удивленно. – Полет был неизбежен, даже больше – нужен.
– Ну, пусть, – сказала она со вздохом. – Значит, потомки вам помогают. Ну и чудесно.
– Видишь ли, все дело в том, что для нас из истории Земли выпало пятьсот лет. Это много. История оказалась разрезанной: кончалась на дне отлета и возобновлялась в день прилета, а между ними оказался ров в пятьсот лет. Его надо было засыпать. Шаг за шагом проследить весь ход человеческой мысли за эти пять столетий. От одной научной революции к другой. Подойти к последним выводам по достаточно пологому подъему.
– И это вам под силу?
– Да – если есть все нужные условия.
– У тебя они есть?
– Не все, – пробормотал он. – Ну, ладно. Послушай, мы оказались где-то…
– Вот река.
– Я имею в виду разговор. Кира… осталась немного часов. Давай проведем их так, словно ничего не случилось. Не было экспедиции. Мы не расставались. Просто гуляем, как обычно.
– Хорошо, – сказала она, решив, что это и впрямь самое лучшее. Он неизбежно уйдет; она неизбежно останется. И пусть все будет так, как он хочет: ведь все-таки он пришел к ней, а не наоборот.
Они шли берегом реки. Город остался далеко позади; в эту эпоху города обрывались сразу, не отделенные от лесов и лугов кольцом предприятий и свалок. Временами задувал ветерок – и смолкал, точно ему лень было дуть; листьям тоже было лень шевелиться и шуршать, катерам не хотелось двигаться, и они дремали на приколе, а попадавшимся изредка парам не надо было говорить, и они молчали. Только звездам хотелось светить, и они горели, и мерцали, и звали стремящееся вдаль человечество, а реке хотелось течь, и она текла, и отражала звезды, и играла с ними, легко перебрасывая светила с одной волны на другую. Вода не стремилась к звездам, потому что светила были в ней, а рекам этого достаточно; только человеку мало тех звезд, которые живут в нем, и он ищет, и всегда будет искать еще и другие. Река текла, изредка в ней всплескивала рыба; один раз тихо проскользнула лодка – еще кому-то, видно, не спалось, но он был один и поверял свои мысли лодке и реке. Они же по-своему отвечали ему, и он понимал их язык, как всякий человек может понять язык реки, язык деревьев, язык звезд, стоит лишь ему вспомнить, что и река, и деревья, и звезды – это та же материя, из которой возник и он сам, и так же существуют во времени. Но вот язык времени – можно ли понять его? Можно ли доказать времени, что очень жестоко – забирать самого дорогого человека и забрасывать его далеко, очень далеко, и делать это так, чтобы он даже не чувствовал себя виноватым!
– Значит, гуляем, как обычно?
– Конечно.
– А я не могу, как обычно! Никто не вынесет этого: дважды в течение суток расставаться навеки с одним и тем же – с тобой! Это мука: делать вид, что мы гуляем, как всегда, хотя каждый миг я помню, что все лучшее – позади. Как мне жаль того, что позади, Алька! Будь это возможно – я без конца возвращалась бы и возвращалась назад, в самые счастливые дни жизни, и переживала бы их заново. Но вот ты можешь вернуться, а я – нет, мне придется жить от одной встречи с тобою до другой, а ведь они, наверное, будут происходить не часто. Ты жесток; ты лишил меня даже надежды на то, что обстоятельства заставят вас возвратиться через неделю или через год. А ты хочешь, чтобы я гуляла с тобой, как в прошлом, которое для меня неповторимо, и думала о будущем, которое недостижимо. Я не хочу! Не хочу сейчас быть счастливой: тем тяжелее будет потом. Вы ушли, а мы, оставшиеся, перестали быть нужными вам…
– Ты ничего не понимаешь! – крикнул он. – Как это – не нужны? Ты – это и есть то, чего потомки мне дать не в состоянии, и без чего мне никогда не перешагнуть через все эти века. Разве это не ясно?
Кира внезапно остановилась и схватила его за руки.
– Алька! – сказала она.
– Ну, да! – сказал он. – В этом все дело.
– Я чувствовала, что ты прилетел не просто так. Я нужна тебе там. Потому что тебе без меня плохо!
– Да, – сказал он. – Мне без тебя очень плохо.
– Я же ничего не могу сделать. Или могу? Говори!
– Если бы захотела, – после паузы сказал Александр, – ты бы смогла.
9. Перед рассветом. За городом
Кира не поверила своим ушам – так это прозвучало просто. Она наморщила лоб:
– Я бы смогла… Что я смогла бы?
– Быть со мною. Там.
– Да говори же, пожалуйста, не иероглифами!
Она вспылила; это было еще ничего, она готова была его ударить, и не как-нибудь, а больно.
– Почему ты не объяснил сразу же, что прилетел за мной?
– Видишь ли… Ты ведь сказала, что ни за что не расстанешься со своим временем.
– Но ведь я не знала! Ты был такой благополучный, такой гордый и независимый, а я распухла от рева… Поворачиваем.
– Куда?
– Домой! Раз я могу что-то сделать, я не стану терять времени. И объясни мне все. Скорее. Ну?
Он подчинился.
– Помнишь, я говорил еще об одной релятивистской экспедиции – последней? Там, в будущем, мы уже получили ее сигналы. Она стартовала через два года после нас, корабль ее обладал теми же характеристиками, – он сейчас уже почти готов, скоро начнется его монтаж на орбите. Параметры рейса подобны нашим. Расчет времени показывает…
– Ну, ты же не на кафедре!
– Короче говоря, они должны были вернуться на Землю тоже через два года после нас. А после нашего финиша прошло уже почти столько времени. Так что до их прибытия – там, в будущем, – осталось, ну, месяца два.
– Через два месяца ты встретишь их там?
– Вот именно.
– Трудно поверить. Но раз это говоришь ты…
– А главное – участники экспедиции, возвратившись, станут нашими современниками!
– Понятно, – тихо проговорила Кира. – Значит, я должна принять участие в этой экспедиции.
Она помолчала, пытаясь представить, насколько сложна задача.
– И для этого я должна стать специалистом в одной из космических наук?
– Или в космической технике. Но не просто специалистом – одним из лучших. Конкурс будет жестким, если судить по тому, как отбирали нас.
– И всего за два года?
– Вдвое быстрее: состав экспедиции утверждается за год до отлета, разве ты не помнишь?
– А у меня еще на полгода работы с театром…
– Брось ее.
Кира покачала головой.
– Не могу. Проект надо закончить.
– Почему?
– А почему ты не мог не лететь?
Александр замедлил шаги.
– Что же, некуда торопиться, если так…
Он произнес это со вздохом, но Кире показалось, что кроме сожаления, в его вздохе и еще что-то. Она с подозрением взглянула на него.
– Кажется, ты не совсем искренен.
