– Дышит сейчас лучше, ровнее, – ответил он. – Температура спадает. Если бы ему полежать в покое несколько часов, а лучше – денек, то, думаю, быстро пришел бы в себя. А так – мы ведь трясем его непрерывно, тут и здорового замутит.
– Если бы… – хмуро повторил Онго. – Внимание всем. Сейчас идем, не скрываясь, к берегу – спокойно, оружие за спину, не показывать никакого волнения, никакой агрессивности. Попробуем договориться миром.
– Если миром, – проговорил Мори, – чем платить будем? Без денег мира не бывает, верно?
– Посмотрим. Может, чем-то отдаримся. На худой конец деньги есть, хотя и не очень много. Но на этот случай, думаю, хватит.
Он с благодарностью подумал сейчас о веркоме Сидо, просто-таки заставившем его взять с собой небольшую пачку банкнот. Онго тогда не представлял, в какой ситуации они понадобятся в горах. Ну вот – хотя и не. в горах, а могут пригодиться.
– Онго, – сказал Соки просительно. – Может, пока вы там будете договариваться, Сури полежит здесь? Ему покой нужен.
– А ты согласен около него подежурить?
– Ну, – ответил Соки обиженно, – необязательно я…
– Нет. Может, конечно, ему и полезно было бы, но еще лучше для него – поскорее отплыть. А для нас самих – если мы идем к ним и несем одного на руках, то это производит совсем другое впечатление, чем когда несколько неизвестных мужиков, да еще вооруженных, неизвестно откуда взявшихся…
Онго умолк потому, что Нито рассмеялся:
– Командир, какие же мы мужики, особенно при взгляде со стороны?
И в самом деле, им даже не пришло в голову переодеться после падения, вернее, не переодеться даже, а снять то, что осталось от женских туалетов. Ну, что же, может, так даже лучше? Фигуры-то во многом остались прежними, хотя все прочее, начиная с психики, изменилось круто.
– Верно, Нито. Для нас так выгоднее. Спокойнее нас встретят. А там – посмотрим. Ну, подъем. Первая смена, берите подноску. И – прямо к лодке. Идите по-женски, не так, как солдаты.
– Командир, а как с ними объясняться-то будем? Какой у них язык?
Онго задумчиво почесал затылок.
– Не наш, это точно. Может, похож на улкасу?
– А если нет?
– Ну, что же, будем объясняться на пальцах. Нито хмыкнул:
– Лишь бы не на кулаках… Эй, Керо, не забывай багажником вилять, не то шагаешь, как гвардеец на параде…
Они шли, не торопясь, каждым движением показывая, что изнемогли до крайности. Не кричали, не махали руками, словом, не старались обратить на себя внимание, но и не таились – шли так, словно это само собой подразумевалось, как если бы другой дороги у них и быть не должно.
Сновавшие возле лодки их заметили; сначала один скользнул взглядом и отвернулся, но тут же повернулся снова, вгляделся, окликнул другого – и через минуту уже все, кто был на берегу и на борту – всего их насчиталось пять, перестали работать и смотрели на приближающихся. Выражение их лиц менялось: сперва – ненадолго – недоуменное, потом (наверное, когда разглядели, что приближаются к ним женщины) по лицам пошли усмешки, кто-то присвистнул, другой замахал рукой, подзывая, еще один что-то крикнул – язык и в самом деле оказался непонятным; и наконец – когда группа подошла совсем уже близко и стало возможно рассмотреть детали, – лица рыбаков сделались хмуро-серьезными, в то время как их взгляды опустились с лиц подходивших женщин на их ноги. Заметив это, Онго пробормотал:
– Да, туфельки у нас не те…
Туфелек на них вообще не было, хотя бы и горских, без каблуков, а были нормальные солдатские башмаки. Тогда, перед ожидавшейся схваткой с прилетевшими десантниками ОСС, времени не было еще и переобуваться, да и надобности: только неразбиваемые ботинки и могли выдержать бег по каменной россыпи. А сейчас рыбаки разглядели несоответствие между поношенными, кое-где порванными платьями – и тяжелой солдатской обувью. И, естественно, насторожились.
– Вперед, вперед, – негромко подогнал Онго своих людей, которые тоже заметили уже перемену в лицах встречающих, и невольно замедлили шаг, – только не хватайтесь за оружие. Они ведь и разбежаться могут, а среди нас моряков вроде бы нет.
Поджидавшие их – без команды, а скорее инстинктивно, – сойдясь плотной группой, сделали несколько шагов назад и остановились там, где начинались мостки. Отсюда до кормы пришвартованной лодки оставалось два-три шага. Один из рыбаков – похоже, старший по возрасту – вытянул руку ладонью вперед, как бы предлагая остановиться.
– Стой! – негромко скомандовал Онго, и группа остановилась. Соки втянул ноздрями воздух и покривился:
– Ну и аромат от них…
– Рыбка, надо думать, – сказал Мори. – Рыбку любишь? Вот у них ее и покупаем.
Две группы с полминуты стояли друг против друга. Звездники разведчиков висели за спиной; у моряков огнестрельного оружия не было видно, но у каждого на поясе висел длинный – в локоть с лишним – нож, непременный рыбацкий инструмент. А в лодке к рубке были прислонены толстые, тяжелые, наверное, копья. 'Гарпуны', – вспомнил Онго читанное в детстве о давних путешествиях древних свиров к древним же виндорам.
– Мори, – сказал Онго, – попробуй с ними на улкасе: все-таки соседи – наверное же, хоть кто-то тут их язык понимает.
Мори, откашлявшись, произнес несколько слов по-улкасски. Но, увидев, как сразу же возникло на
