Он сунул пальцы в горло, чтобы вызвать рвоту, но нёбо словно потеряло чувствительность — ничего не вышло, яд оставался в желудке.
— Эй, hombre! [13] Принеси-ка мне воды!
Сторож, бесцветный парень с мышиным лицом, не явился.
Англичанин сел у стены. Каждая мелочь замкнутого мира камеры казалась ему яркой и четкой — крепкая цепь на лодыжках, решетка, жидко побеленная стена, слизистая шкурка лягушки, треснутый край пустого кувшина.
— Странно, я никогда не слышал, чтобы
Баррет неотрывно ловил тусклый свет прикрытого испарениями дня. Жара и влага медленно вливались в камеру через окно. Через минуту он уже чувствовал, что задыхается.
— Какой же я доверчивый дурак!
Питер попытался подняться, но ноги больше не слушались его, попытался позвать охрану — в горле пересохло.
Лягушонок подтянул лапки и сделал осторожный прыжок. Потом другой. Жара измучила гада — инстинктом он искал прохлады. Рука оцепеневшего человека показалась холодной, но мешала смутная тревога — бурая лягушка убралась в угол и юркнула в незаметную щель, чтобы найти прибежище в другом месте…
Помощник сторожа Хуан пришел через полчаса Он с видимым недоумением рассматривал безнадежно мертвого Баррета.
— А мне говорили, что от воды на голову так быстро не умирают.
Его более опытный сотоварищ пожал плечами.
— Вчера пират был живехонек. Наказание ему не очень повредило. Впрочем, откуда мне знать? Случается, что у здоровых людей ослабевает сила жизни. Думаю, у него лопнул сосуд в мозгу, а может быть, накатила скоротечная лихорадка Море быстро разрушает человека — такие бродяги полжизни проводят на какой-нибудь посудине, болтаясь между водой и облаками, грабя и избивая честных людей. Смелый был головорез.
— Его бы повесили?
— Конечно. Впрочем, какая тебе разница? Чужая судьба это только чужая смерть. Комендант не велел везти тело до материка — сегодня заняты все каноэ. Зароем англичанина на крепостном кладбище.
Оцепеневший Баррет не мог даже поднять век, но отчетливо слышал каждое слово тюремщика.
— Собачья жизнь, — бросил раздосадованный помощник сторожа. — Я пошел сюда ради моей Эвы и пятерых ребятишек. Возись теперь с падалью.
Он ткнул
Безмолвное отчаяние охватило Баррета. Говорить он не мог. Парализованные мышцы на давали двигаться. Закрытые веки не позволяли видеть, сквозь багровую пленку он мог различать только пятна света и ощущать его тепло.
«Ланда не обманул и не предал меня. Я был в двух шагах от спасения. Но теперь меня зароют заживо. Кто мог предугадать, что комендант крепости разгонит все лодки?»
Испанцы вернулись и переговаривались совсем рядом.
— Нужен кузнец, снять с него цепь.
— Пусть покоится закованный. Лучше оставить все как есть.
— Ждать нельзя, на такой жаре тело быстро разлагается…
Баррета, словно мешок, бросили на носилки и поволокли вниз, потом вверх. Сторож с помощником Хуаном выбрали путь поудобнее для себя и покороче. Под открытым небом веяло теплом, ливень собирался опять, но еще не успел рухнуть на город, смешавшись с тропической жарой.
— Мне кажется, этот угол кладбища не освящен, пробормотал Хуан. — А впрочем, какая разница? Тут очень кстати имеется готовая очень хорошая яма.
— Швыряй его вниз, — приказал сторож. — И закопаем.
— Молиться будем?
— А зачем? Покойник был пират, англичанин и еретик.
— Мы даже не завернули тело в саван.
— Ни к чему тратить холсты. Материя тоже стоит денег.
Баррет рухнул вниз головой и спиной вперед.
Первая лопата земли упала на лицо.
— Ливень собирается, — пробормотал Хуан, — сейчас как хлынет, у меня последнее время ломота в суставах.
Комья почвы посыпались градом.
— Тело уже присыпали, пожалуй, яму сравняем потом. Переждем ливень. Я выпью крепкого вина и угощу тебя. В казарме припрятан кувшинчик.
Оба испанца ушли, на время забыв о Баррете.
Он легко разбирал крики попугаев и даже отдаленный шум прибоя, но не мог шевельнуть хотя бы мизинцем. Как ни странно, удушья он поначалу не чувствовал. Видимо, яд уменьшил потребность в воздухе.
«Надо попытаться встать. Пока легкие еще терпят и слой земли не очень глубокий».
Что-то изменилось вокруг — сначала Баррету показалось, что подступил непривычный холод, потом он с ужасом ощутил струйку воды на своем лице.
«Не может быть, они не сунут меня в карцер снова, потому что думают, будто я умер. Господи, да это же самый обычный дождь, который просочился под землю», — понял он с облегчением.
Ливень тем временем припустил вовсю, размывая тонкий слой земли. Баррет дернулся, холод и сырость помогли ему сбросить оцепенение. «Занятно, я только что был почти слеп, а теперь я вижу. Эти мутные пятна свет. Эти блеклые разводы — белые бастионы Сан-Хуана, эти черные пятна — брызги грязи у меня на веках».
Он сел. Движение отозвалось болезненной судорогой. Жидкая грязь пластами сползла с его груди. В отверстие ямы можно было видеть часть стены и кусок хмурого неба.
«Господи, как я выберусь? У меня скованы ноги, а вокруг куча врагов и двойное кольцо стены».
Лил дождь, жидкая земля кладбища плыла под ступнями. Где-то поблизости ревели рабочие ослы. Баррет встал, пошатываясь, кое-как выбрался из неглубокой ямы и добрел до стены. В крепостной мастерской размеренно звенел молот.
«Отчего бы не рискнуть? Хуже будет, если меня застанут прямо здесь, у разрытой могилы».
Он, волоча ногу, прошел вдоль каменной кладки и снова прислушался к звукам, которые доносились из кузницы. Стук молота стих. Беглый разговор на кастильском переместился куда-то в сторону — похоже было, что мастер ушел, откликнувшись на чей-то зов.
Баррет, затаив дыхание, выглянул из-за косяка — в кузнице было пусто, испанец скорее всего выбрался через заднюю дверь, которая примыкала к главному строению цитадели.
— Ну что ж, хоть в этом мне повезло.
Он торопливо перебирал инструменты, пока не нашел заостренный стержень и молоток удобного размера. Яд все еще действовал, и первый удар пришелся по пальцам. Баррет смахнул каплю крови, терпеливо переставил инструмент, нацелив его на заклепку цепи.
— Теперь еще раз.
Кто-то неровно и торопливо прошагал за задней дверью — скорее всего солдат, а не оружейник. Баррет даже не повернулся в ту сторону — он методично работал над вторым креплением кандалов.
