Человек в грубой накидке из хлопка, какие носят в Новой Испании индейцы и метисы, явился как бы ниоткуда и вскоре миновал лощину.
Высокий, здоровый и заносчивый, он шел к городу быстрым шагом, ориентируясь по свету звезд, и почти не имел при себе поклажи. Накидка была ему не по росту мала.
Головорезы внимательно оглядели чужака, но бедная одежда не внушала никаких надежд на добычу:
— Pobre [18]!
«Эль побре» окинул их недружелюбным взглядом и убрался в темноту.
Он прошел пешком половину Картахены, в квартале близ Пласа Майор отыскал знакомый дом и сильно ударил в двери кулаком.
— Отворите!
За стеной сначала молчали, потом окно второго этажа распахнулось. Ответил низкий, бархатный женский голос:
— Если ты вор, ступай своей дорогой, если ты друг, то назовись.
— Я Питер, который явился из Веракруса.
— О!
Где-то внутри дома затопали по лестнице быстрые ноги. Хозяйка впустила гостя в дом и сразу же плотно затворила дверь.
Питер скользнул вслед за Сармиенто, лампа вспыхнула и осветила обстановку — деревянную мебель, стол под белой скатертью, пустую нишу в кирпичной стене.
Женщина смотрела на Баррета черными озерами глаз — на миг ему сделалось жутковато.
— Где Эрнандо? Ты что, прикончил его?
— Нет, мэм, — в смущении буркнул англичанин. — Я не сумел добраться до сукина сына и подлеца. О черт! Нет, я хочу только сказать, что не убивал вашего мужа… То есть твоего. То есть можешь мне поверить, он, конечно, стоил пули в голову.
Лусия усмехнулась яркими губами и как-то странно тряхнула головой — Баррету ненадолго показалось, что женщина плачет.
— Я говорила тебе, Питер, что дорога на Веракруса закончится несчастьем, форма ладони и линии судьбы никогда не обманывали меня.
— Да знаю я… — Усталый Баррет рухнул на табурет и облокотился на стол. — Раз я пришел, может, дашь мне ужин?
— Сначала расскажи все до конца. Не смей обманывать меня — правда видна по твоему лицу и ладони.
Раздраженный болью и усталостью Баррет взорвался:
— Какого дьявола, женщина?! Если ты хочешь сказать, что у меня нету пальца на левой руке, то это и есть сущая правда. По закону берегового братства такое увечье стоит ста реалов.
— Тебя покалечил Ланда?
— Нет! Таким путем я расплатился с индейским богом, чтобы попасть сюда быстрее твоего мужа.
— Как это случилось?
— Да сам не знаю. Просто сказал лишнее вслух, а потом очнулся в предместье Картахены и без мизинца.
Баррету показалось, будто женщина содрогнулась. Ее красивые руки беспокойно двигались.
— Никогда не зови индейских богов. Давай я осмотри твою ладонь.
Испанка принесла воду и ткань, разожгла в очаге хворост, переставила поудобнее лампу на столе и обнажила левую руку Баррета. Оторванную от кожи тряпку, всю в бурых засохших пятнах, она тут же метнула в огонь.
— Погоди! Распахни-ка окно, мне стало душно.
— Не торопись. — Сармиенто ровными красивыми пальцами стиснула руку англичанина. — О, Питер! Я ничем не смогу помочь тебе с раной.
— Почему?
— Она уже закрылась, не знаю почему.
— Я сказал, распахни окно!
— Как хочешь.
Воздух ночи ворвался в тесную комнату и шевельнул огонь в очаге. Он нес запахи бухты, влажного камня, дыма и растений.
Баррет вдыхал его, угрюмо сидя за столом и рассматривая непонятно кем вылеченную руку.
— Ладно, — буркнул он. — Что сделано, то сделано, и не будем о том сожалеть. Хочешь знать правду про Эрнандо? В сельве, неподалеку от Теночтитлана, он вел себя как подлец. Все, что нам удалось добыть, осталось у него. Твой хахаль сбежал от меня и в одиночку подался на Веракрус, думаю, он уже в порту и через положенное время на корабле заявится в Картахену.
— Это все, что ты собрался мне сообщить?
— Есть еще кое-что…
Баррет пошарил за пазухой и бросил на стол смятую бумажку.
— На, смотри…
Сармиенто расправила смятый лист книги, на его полях тянулись бурой жидкостью сделанные косые строки:
— Что за ерунда?
— Обязательство, по которому он продал мне тебя. Раз вся прибыль досталась подлецу, значит, сделка действительна.
Лусия сжала бумажку и, шевеля губами, еще раз перечитала текст. Потом быстро и ловко, словно кошка лапой, отвесила Баррету пощечину.
— Это тебе за грязный сговор за моей спиной.
Под черепом Баррета вспыхнула россыпь холодных искр.
— Боже мой, мэм! Да я ведь был тогда пьян. Ей-богу, когда мужчина навеселе и хорошо поужинал, он сам собою не владеет. Ланда сам предложил покупку. Да я и не думал вас обижать или, упаси господи, лезть к вам под юбчонки…
— Оба вы подлецы.
Сармиенто, скомкав грязный листок договора, швырнула его в огонь.
— Сегодня, Питер Баррет, пират и убийца, ты потерял пятьсот реалов. Если хочешь, тащи свой поганый договор из огня.
— Какого дьявола, Лус! Пускай. Я и не подумаю ковыряться в дровах.
— Убирайся из моего дома.
— Конечно, я уйду, раз ты меня выгоняешь, — отправлюсь прямиком в порт.
Сармиенто скептически оглядела странную одежду Баррета.
— Ты похож на висельника и оборванца. Можешь остаться до утра — вон в том чулане. Только не пробуй шалить, у меня есть нож.
— А ужин?
— Бери его сам и ешь, что придется. Только не смей шуметь и не вздумай хлестать чужое вино — не то снова купишь что-нибудь по ошибке.
Лусия ушла — тонкий сильный силуэт, освещенный лампой, тень женщины затерялась среди других
