— Эта проститутка переехала и сменила род заработка.
— Все течет, все изменяется, — философски заметил доктор Кид. — Эй, Марта!
— Чего тебе, проходимец? — недовольно спросила запыхавшаяся певица, отгоняя ладошкой табачный дым.
— Табак вредит моему чудесному голосу, — сипло и печально пояснила она.
— На вот, выпей стакан до дна, девочка. Это надо же додуматься?! Рыба решила сплясать. Марта вздумала петь для публики. Я хочу проверить твой пульс, красавица, уж не горячка ли поразила тебя!
— Пятьдесят реалов за проверку пульса, — не задумываясь отрезала Марта. Публика горланила и ждала.
Питер убрал лицо в тень, но Марта легко узнала его. Девица вздернула уголки губ и презрительно показала немного длинные, но правильные, не тронутые порчей зубы.
— Ах, красавчик… Я слышала, как тебя выкинули за борт «Синего цветка» и едва не утопили. Надеюсь, Грязная Марта еще дождется часа, когда капитана Питера вздернут на рее и дьявол утащит его душу в самое пекло…
Баррет и ухом не повел.
Певица встала с колен Ланцетника и вытерла рот после вина, но на нижней губе все равно оставалась узкая полоска цвета крови.
— Прощайте, висельники.
— До свидания, кошечка, — как ни в чем не бывало отозвался доктор Кид.
— Ты все еще в нее влюблен?
— В кого, в эту потаскуху?!
Кид пьяно засмеялся:
— О нет! Я имел в виду не Марту, а эту недотрогу Памелу Форстер.
— Неделей раньше я бы ответил «нет». А сейчас и сам не знаю.
— Она все еще хороша?
— Стала еще красивее.
— Ты задумал отбить ее у Форстера?
— Да, черт возьми. Да! Если бы Форстер не оказался такой скотиной, я бы, возможно, отступился и отошел прочь…
— В твои добрые намерения мне плохо верится. Такие, как ты, привыкли тащить чужое…
Сам Баррет уже опрокинул кружку в горло и тут же налил еще. Потолок зала плавно качался, клубы дыма слетались в немыслимые фигуры. Среди сизых колец проглядывали странные лица — лживые улыбки и пустые глазницы, нагие женские торсы, руки, руки, руки, тонкие пальцы, точеные плечи, высокие прически. Черты Памелы проглядывали в каждом из силуэтов. Это была она и не она. Над чистым профилем Саммер вились спутанные кудри блудницы Марты. Женщина отвернулась, открыв ложбинку между лопаток, и через плечо поманила Баррета мизинцем.
— Очнись! У тебя странный вид.
— Кид, я, видно, перебрал лишнего…
— Пошли на воздух.
Они вывалились в овеянную праздником ночь.
— Что делается сегодня?
— Не знаю, вообще-то ночью с седьмого мая на восьмое наступает весенний день Фей, который праздновали у нас в Корнуолле.
— По-моему, ты просто пьян. Впрочем, ты прав, когда тут, на Ямайке, наступает лето, то ветер дует или с востока, или с северо-востока…
Баррет перестал слушать запутавшегося врача.
Незнакомец сомнительного вида сидел прямо на мостовой возле откупоренного бочонка вина. Он выглядел глупо, уже изрядно нагрузился и держал ружье, уткнув его прикладом в землю и зажав ствол между колен.
— Ик! Пристрелю каждого, кто не выпьет со мной…
— Давай я проломлю ему череп за наглость, — предложил Баррет.
— Не надо, — возразил благожелательный доктор Кид, — пьяные и младенцы должны пользоваться привилегией неприкосновенности. Лучше я выпью его замечательный напиток за двоих… Вот так. Ваше здоровье, любезный!
Нагрузившегося врача повело в сторону, Питер подхватил его под мышки и затолкал в переулок. Там Генри Кид обмяк окончательно и сел, привалившись спиной к фасаду чужого дома.
— Я вижу звезды, — задумчиво произнес он. — Эти светила прекрасны. Я вижу Сириус, Венеру…
— Ты видишь ночных бабочек и мух, — отозвался Баррет, который уже протрезвел, звезды в небе немного подвинулись и вернулись на свое место.
— Капитан! Эй, капитан Питер!
Купол неба опять зыбко качнулся, Баррет едва не потерял равновесие.
— Кто здесь?
— Это я, Джо. Я пришел от миссис Памелы, чтобы вас предупредить…
Луна отражалась в блестящих зрачках Винда, блики и тени играли на его темных волосах.
— Почему?..
Что-то смешалось и сместилось в ночи. Тени мелькнули неподалеку, тени стояли перед ним, с моря несло запахом гнилых водорослей.
— Что?
…Выстрел грянул почти в спину. Пуля разорвала воротник возле шеи, ударилась о стену и, отскочив, зарылась в землю. Тот, кто стрелял, должно быть, метнулся прочь, Баррет развернулся и побежал следом — туда, откуда прогремел выстрел.
— Питер, стой! — заорал опомнившийся Кид. — Стой, у него могут быть пистолеты.
Узкая спина убийцы мелькала в лунной полутьме. Баррет бежал изо всех сил, но у незадачливого стрелка как будто выросли крылья. Расстояние постепенно росло, потом Баррет, должно быть, пропустил незаметный в темноте поворот.
Вся улица просматривалась насквозь. Беглеца в конце ее не было.
Баррет грубо выругался, потрогал сквозь одежду изумруд, упакованный в ладанку, и ни с чем побрел назад, к Ланцетнику Киду.
Генри Кид, осунувшийся от волнения, ухватил его за край одежды.
— Ты ведь ранен, сознайся, Питер…
— Нет.
— Что это было?
— Может быть, у Форстера остался в городе друг. Но я в это не верю. Скорее, тут какие-то старые
