счеты, например, постарались друзья покойного Кэллоу или просто в темноте безобразничает перепившийся сброд… Где ты, Джо?
— Я здесь, капитан Питер.
— Зачем явился?
— Миссис Памела просила предупредить, что очень боится беды.
— И только-то? Забери ее из дома Форстера. Передай старухе Хлое деньги, пусть она разрешит Пэм пожить в своей хижине. Потом вернешься на судно. Мы с Кидом будем ждать тебя до вечера.
— Вы не хотите хотя бы поговорить с нею напоследок?
— Нет, — бросил Баррет.
Джо ушел. Над городом светало. Питер оставил обмякшего Кида отсыпаться на земле и одиноко побрел в сторону берега. Близ богатых кварталов Порт-Ройала его догнал грохот одинокой кареты.
Колеса бешено вращались, фыркали холеные, серой масти породистые лошади.
Баррет, утомленный мистическими событиями последних часов, бессонной ночью, опасностью и погоней, остановился, чтобы пропустить повозку мимо. Кони едва не задели его. В прямоугольнике окна мелькнул характерный профиль средних лет мужчины. Пышный парик доходил вельможе до плеч. Отечное лицо сохраняло мрачное и озабоченное выражение. Сдержанно сверкала шитая перевязь и драгоценные пуговицы.
У сановника были крупные, широко расставленные, слегка навыкате глаза, тонкие усики и нависающие над глазницами брови с характерным изгибом.
Баррет узнал Моргана.
Знаменитый пират, став правителем Ямайки, сильно переменился.
Сейчас он слегка зевнул, крупной рукой в перстнях поправил кружевной галстук и скользнул по прохожему равнодушным взглядом, явно не узнавая загорелого моряка.
Кучер щелкнул кнутом, серые тут же перешли на размашистую рысь, и карета, раскачиваясь на рессорах, скрылась за углом.
«Этот отыскал свое место, — насмешливо подумал Питер. — Он был хорош как командир — бесподобно хорош и очень умен. И оказался самым хитрым лисом, когда в испанских делах настали перемены. Нас всех в конечном счете ждет или петля на рее, или уход от дел. Но Морган продал братство за хорошую цену и сделал это вовремя, чтобы занять место повыше и вовсе не на виселице».
Капитан «Синего цветка» смотрел вслед новому вице-губернатору Ямайки со смесью восхищения и осуждения.
Потом повернулся на каблуках и быстро зашагал в порт.
Глава 18. Морская охота
— Плохо, когда сведения ненадежны.
Баррет опустил подзорную трубу. Море близ мыса Пунта-дель-Эспада оставалось пустынным. Дул неудобный восточный ветер. Люггер, на котором свернули часть парусов, медленно плыл мимо зелени и скал острова. Кричали птицы. Пологие волны — длинные и мутные — шли к побережью.
— Форстер словно канул на дно. Испанских кораблей тоже нет. Добычи нет, чтобы рассчитаться с долгами на Тортуге. Лето вот-вот наступит, бойкая навигация тут до зимы прекращается из-за северо- восточного ветра. Боюсь, что мы только зря тратим время.
— На судне пятьдесят мужчин и десять пушек.
Новый штурман согласился и не продолжил разговора. Доктор Кид во вновь купленном лохматом парике хотел было вставить слово, но тут же замолчал, опасаясь очередной вспышки Баррета.
Все трое, стоя на шканцах, разом думали об одном — высадка и стычка на берегу представлялись соблазнительными, не хватало разве что людей.
— Я был бы рад самому завалящему судну — хотя бы с грузом табака.
— Что твоя кружка? — шепнул Баррету Кид.
— Все в порядке, — вполголоса ответил тот.
Новый штурман, который, как ни странно, обладал интуицией, не расслышал ничего, но все же в душе удивился.
— Можно попробовать молиться. Ты часто молишься, а, Ланцетник?
— Очень, — ответил доктор с рассеянным видом.
— Должно быть, твои молитвы оказались услышанными… Смотри!
Чужой парус приближался в дымке моря.
— Скорее всего, он торопится успеть до закрытия торговой навигации.
— Это «испанец».
— Мы с подветренной стороны — совсем неплохо. Пусть добавят парусов.
Колокол уже ударил, подавая сигнал, засвистела боцманская дудка. Винд опоясался патронташем, сияя девичьей улыбкой и закинув ружье за спину, он карабкался на мачту, чтобы составить компанию впередсмотрящему.
— Ты не забыл? — буркнул вслед Баррет. — Сначала стреляешь по их офицерам, потом по канонирам. В грудь. Я не хочу, чтобы пули летели мимо.
Еще два стрелка из самых метких уже устроились на марсовых площадках. До настоящей абордажной схватки-оставалось не меньше часа. Суда медленно маневрировали при неудобном ветре. На испанской баркентине заметили опасность и понемногу разворачивались боком к противнику.
— На этот раз там мало трусов. Они собираются угостить нас полным залпом из бортовых орудий.
— Не сумеют, черт возьми. Мы зайдем со стороны кормы, или я не капитан.
Припасы из крюйт-камеры, в том числе ярко окрашенные картузы с порохом, уже подняли наверх, и канониры «Синего цветка» устроились возле пушек.
— Уходи отсюда, Генри. Спускайся вниз.
— Погоди немного, Питер. В конце концов, и врачу свойственно любопытство.
— Если тебя продырявит пулей, мы останемся и вовсе без врача.
На нижней палубе устроили временный лазарет. Туда и убрался доктор, меланхолически насвистывая кельтскую мелодию.
Смок, который катил двенадцатифунтовое ядро, от избытка настроения задрал лицо к небу и захохотал.
— Кто долго ждет, тот рано или поздно получает свое.
— Качает, черт, какой уж тут прицел…
Люггер и баркентина оказались бортами друг другу, и в ту же минуту ударили пушки «Синего цветка». Видно было, как на испанском корабле повисла поврежденная часть такелажа.
— У них что — сырой порох?
Одно из вражеский ядер уже на излете задело сапог Смока. Кожа голенища мгновенно побелела от трения.
— Проклятые собаки, — пробормотал он. — Мне не нравится такой расклад, хорошая обувь на Тортуге нынче дорога.
— Перезаряжайте, дураки! — бешено заорал Баррет. — У испанцев больше пушек.
Второй залп атакованных достал-таки «Синий цветок». Новый штурман, от которого в истории не осталось имени, упал и тут же испустил дух. Юнга ждал наготове, он опорожнил в липкую лужу небольшое ведерко с песком.
— Чтобы не скользили башмаки.
Суда уже разошлись, дав бортовой залп, и люггер принялся менять курс, чтобы наверняка зайти с кормы. Брасье внезапно остановился, явно не обращая никакого внимания на опасность. Эта неестественная храбрость не понравилась Баррету:
— Не стой олухом, Ролан. Два года назад ты был трусливее в три раза и разумнее в десять раз.
