шагнув, послал скваммер вперед.
Зал остался позади. Впереди и рядом, переваливаясь, как утки, с ноги на ногу, по туннелю деловито вышагивали скваммеры. Моторы двигали их, в броневой скорлупе привычно переступали монтажники. До отказа заполнив выходной шлюз, они целыми группами исчезали за захлопывающейся сегментной переборкой. Через миг переборка вновь распахивалась и втягивала очередную группу.
За бортом спутника было темно, как и всегда в пустоте, но предметы в рабочем пространстве были освещены: солнце стояло за спиной у монтажников. Горели зеленые маяки, показывавшие, что путь для смены открыт. Монтажники включали ранцы-ракеты, и грузные тела с непостижимой легкостью устремлялись вперед.
Кедрин нажал стартер. Маяки дрогнули и начали приближаться. Монтажники летели рядом с ним – люди, возведенные в ранг небесных тел. Лучи звезд вонзались в оболочку накопителя, как отточенные стрелы. Над головой плыла Земля. В той стороне вспыхнуло, блеснуло – шла очередная партия транспортных кораблей.
Все-таки он был очень красив, мир Приземелья. Серебристые спутники на черном фоне казались драгоценными камнями; бархат бесконечности лишь подчеркивал их чистый блеск. Отдельные части искусственных планеток были словно вырисованы тонким пером.
Спутники, много спутников. Который из них – десятый? Кедрин попытался найти его. По справедливости, спутник-десять сейчас должен бы сиять намного ярче остальных. Жаль, что летящие правее монтажники не разрешают как следует разглядеть эту область окрестностей Земли. Но если немного подняться над стаей…
Кедрин попытался так и сделать. Но едва успел он чуть-чуть изменить направление, как тишина в наушниках рассыпалась на дробные осколки и раздался голос Гура:
– Не виляй! Оставь рули в покое! Времени и так мало. Видишь оптический маяк номер восемь? Около него подождешь нас.
Кедрин сердито шмыгнул носом, сжал губы, но все же выправил курс. Вместо спутника-десять приходится разыскивать маяк-восемь. «Такова жизнь», – подсказала услужливая память. Кедрин поморщился. Слабое утешение. Нигде не сказано, что она, жизнь, именно такой и должна быть. Кому стало бы хуже, окажись Ирэн сейчас тут, рядом?
Воспоминание о запахе направило наконец его мысли по нужной стезе. Борьба с запахом – именно об этом сейчас следовало думать.
Любое дело разным людям представляется по-разному. Возможно, борьба с запахом рисовалась Холодовскому как охота за хитрым и неуловимым зверем: у Славы был азартный характер охотника. Не исключено, что хладнокровный Дуглас, обдумывая очередной шаг этой борьбы, представлял себе яркий квадрат ринга и блестящие перчатки; Дуг искусно маневрировал, уходил и уклонялся, подставлял перчатку и обманывал невидимого противника финтами, выбирая момент для удара наверняка. Как выглядело все это в глазах Гура, сказать было трудно: пожалуй, он мог вообразить и осаду крепости, и игру в прятки, и еще что-нибудь… Самому же Кедрину борьба с запахом казалась сложной партией в шахматы, где противник иногда делал неожиданные ходы, где приходилось подолгу думать, прежде чем взяться за фигуру, где очень трудно было верно оценить позицию и нужно было то и дело поглядывать на часы, стрелка которых все ползла и ползла к флажку.
Сначала запах попытался дать монтажникам детский мат в три хода. Кончался монтаж круглого планетолета, большая часть людей отправилась отдыхать на Землю. Монтажники понесли урон: Карло все еще лежал в госпитальном отсеке… Люди сразу же стали возвращаться на спутник; как вернулись пятеро из них, Кедрин видел сам. Это был защитный ход: отныне работы должны были вестись гораздо быстрее, несмотря на угрозу. Тогда партнер сыграл хитрее: загорелась зеленая звезда, запах возник в спутнике. Это была попытка прорыва в тыл монтажников, на последние горизонтали. Но и на это последовал защитный ход: Холодовский придумал экраны и тем самым помог развернуть основные силы монтажников под прикрытием этих не очень сложных, но, как думалось, достаточно эффективных приборов.
А что будет делать противник теперь? Кажется, он предлагал жертву: на второй и пятый спутники должны были поступить сегодня новые автоматы. Отныне продукция этих спутников – детали устройств биологической защиты – станет появляться без задержки. Хорошо. Но это значит, что не только увеличится скорость монтажа: возрастет и количество монтажников в рабочем пространстве, значит, возрастет и опасность столкновений при малейшей неточности в движениях. Стоит теперь противнику совершить прорыв, стоит возникнуть запаху – и потери неизбежны. А к этим потерям никак нельзя было отнестись философски, потому что погибнуть могли люди, а не пешки.
Поэтому, перед тем как принять жертву, необходимо было сделать профилактический ход. И Холодовский нашел возможность такого хода: он разработал схему еще одного прибора, который должен был показать наличие в пространстве не просто излучения определенной частоты, а именно запаха. И Карло, и Кедрин знали, что запах, возникнув, нарастает не мгновенно, до максимума проходит некоторое время. И если искатель Холодовского, перехватив возникновение запаха на дальних подступах к рабочему пространству – заметив концентрацию фигур противника, как это представлялось Кедрину, – успеет дать предупреждение, люди получат возможность заблаговременно укрыться в спутник. Все это, разумеется, имело значение для случая, если первая цепь обороны – экраны не смогут удержать противника. Следовало надеяться, что смогут; но ведь пока это были всего лишь теоретические выводы, ни на каких фактах, собственно, не основанные.
Так или иначе, теперь количество оборонительных линий удвоится. Это очень хорошо. Это значит, что фигуры будут развернуты, и можно будет думать уже и о переходе от обороны к наступлению – о контратаке, которая позволит найти источник запаха и обезвредить его окончательно.
Сейчас монтажникам предстояло произвести проверку нового прибора Холодовского перед тем, как установить его и приняться за изготовление следующего такого же. О приборе знал весь спутник, и это сразу же отразилось на настроении, с которым монтажники вышли на смену. Трудно все время жить под угрозой удара.
Да, Холодовский поспел очень кстати.
Восьмой оптический маяк проскользнул совсем рядом, как ему и полагалось. Кедрин начал затормаживаться. Маневр оказался очень удачным, так что Кедрин даже усмехнулся удовлетворенно.
Холодовский развернулся рядом. В вытянутых верхних руках его скваммер нес готовый прибор. Так во время оно подавали на стол самовар – тоже некогда плод технической мысли и конструкторского остроумия.
– Ну вот, – Холодовский вздохнул облегченно, как если бы он опустил тяжелую ношу, и вытер пот со лба. – Чудесный день сегодня, тебе не кажется? Каким-то вкусным воздухом мне зарядили баллоны. Не хватает только одного. Вот если бы сегодня возник запах – было бы очень кстати. Может быть, возникнет?
– Может быть, – откликнулся Кедрин. Он знал, что запах сейчас нужен для проверки защитных устройств, и все же не мог заставить себя ждать его с нетерпением. – Если бы знать, где его найти?.. – В тоне Кедрина можно было бы при желании уловить лицемерную нотку, но Холодовский не заметил этого, да и сам Кедрин, пожалуй, тоже. – Где Гур?
– Уже летит на место установки. Пора и нам.
– Пора, – без особого энтузиазма согласился Кедрин.
Они включили двигатели и легли на курс. Летели минут пятнадцать. Прошли статическое поле метеорной защиты. Теперь люди оказались в открытом, ничем не защищенном пространстве. Холодовский все увеличивал скорость. Огоньки Дугласа и Гура мелькали далеко впереди. Наконец Холодовский скомандовал торможение.
– Останемся здесь. Они опробуют второй прибор чуть подальше. Держи блок записи. Он еще не закреплен, так что старайся не дергать: нарушится контакт. Твое дело – следить, как будет работать устройство записи и оповещения. Гур! Как у тебя там?
– Скучаю на позиции, мой любезный друг. Ожидаю, не соблаговолит ли появиться запах.
– Наблюдай, кстати, впереди есть метеорный патруль?
– Я бы очень хотел знать, откуда ему здесь взяться! – Это заявил Дуглас, в его голосе не чувствовалось удовлетворения. – Мы же вышли в промежутке.
