стихов. Да и трудно, почти невозможно представить Маяковского в роли переводчика, настолько он весь сам по себе. Остроумно заметил М. Петровский:
- «Маяковский-переводчик» - нелепое, противоестественное сочетание, вроде «беременного мужчины из стихов Бурлюка».
...1927 год кончался для Маяковского под знаком поэмы «Хорошо!». Начинался новый этап жизни поэта.
«...СЕРДЦЕ С ПРАВДОЙ ВДВОЕМ»
...26 августа 1927 года Маяковский телеграфом из Ялты в Москву сообщил название законченной им к десятой годовщине Октября поэмы: «Хорошо!» Эта поэма была его творческим отчетом к десятилетию Советской власти. В автобиографии сказано: «Хорошо!» считаю программной вещью, вроде «Облака в штанах» для того времени».
Маяковский вошел в русскую литературу с предощущением революции. Октябрь - событие мировой истории - поднял его на гребень революционной волны. А всякий большой талант, верный своему призванию, оставляет на память потомкам и в знак благодарности с_в_о_е_м_у_ _в_р_е_м_е_н_и_ _е_г_о_ _х_у_д_о_ж_е_с_т_в_е_н_н_ы_й_ о_б_р_а_з. «Евгений Онегин», «Мертвые души», «Кому на Руси жить хорошо», «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Жизнь Клима Самгина», «Тихий Дон» - каждое из этих могучих созданий есть о_б_р_а_з _с_в_о_е_г_о _в_р_е_м_е_н_и. В этот ряд встали поэмы Маяковского «Облако в штанах», «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!». В них предощущение и образ революции, первого десятилетия Советской власти. Эпически многослойный и лирически открытый рассказ «о времени и о себе». Маяковский - гений, который никогда не тянулся до уровня гения («Пускай за гениями безутешною вдовой плетется слава в похоронном марше...»). И свою задачу он видел в том, чтобы «делать жизнь». «Хорошо!» - поэма созидания, в искусстве равномощная революции.
В коротких перерывах между выступлениями, под перестук колес в вагоне поезда, а, летом - на даче, под Москвой, потом на юге рождались ритмы, образы, строки поэмы «Хорошо!». Время гудело «телеграфной струной» в сердце поэта - оно звало, требовало, приказывало:
Чтобы понять замысел, задачу, не раскрывая учебник истории, надо вчитаться и вдуматься в то, что Маяковский написал хотя бы в том же, 1927 году. В его стихах и очерках кипят страсти вокруг событий внешней и внутренней жизни. «Все хочу обнять, да не хватит пыла...» - жалуется поэт, но широта охвата изумляет, ему до всего есть дело - от индустриализации страны и до сохранения кошачьих шкур Госторгом, от ликвидации неграмотности до обличения «сердитого дяди», который пропил пишущую машинку из канцелярии, от пропаганды выигрышного займа до пережиточных моментов в быту и в сознании советских людей...
Партия выработала программу индустриализации страны, нужны средства, проводится режим экономии. Маяковский ораторствует, убеждает: «Сейчас коммуне ценен гвоздь, как тезисы о коммунизме»; произносит «Вдохновенную речь про то, как деньги увеличить и уберечь».
Стихи Маяковского бурлят, взыскуют, разоблачают, призывают, и за всем этим ощущается, как трудно, с какими невероятными усилиями, в преодолении каких огромных препятствий утверждается Советская власть. Препятствий внешних и внутренних. Ведь именно в этом году, видя успехи Советского Союза и понимая, что индустриализация усилит наше государство, его промышленное и оборонное могущество, империалисты предприняли попытки экономического давления, экономической изоляции СССР, организовали серию антисоветских провокаций вовне и внутри нашей страны. Застрельщиком в этом империалистическом заговоре выступило правительство Англии, оно порвало дипломатические отношения с СССР.
Чтобы осуществить планы индустриализации страны, укрепить ее обороноспособность и безопасность, ее могущество, требовались огромные средства и усилия всего народа. Вот откуда в стихах Маяковского непримиримость к разгильдяйству, пьянству, бумаготворчеству, бюрократизму, организационной расслабленности, вот откуда хозрасчет и займы, призыв к экономии, к трудовому подвигу.
Гневные строки об убийстве полпреда СССР в Польше П. Л. Войкова, стихи, посвященные «неделе обороны» («Сплошная неделя», «Посмотрим сами, покажем им»), о волнениях среди рабочих Вены («Наглядное пособие»), о продажности профсоюзных лидеров буржуазных стран («Английский лидер», «Гевлок Вильсон»), стихи о бдительности («Солдаты Дзержинского») и готовности к защите Родины («Ну, что ж!», «Призыв», «Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела») - за ними напряженные будни, героические усилия советского народа в устройстве новой жизни. Многие из стихотворений Маяковского связаны с совершенно конкретными событиями, они как своеобразная поэтическая хроника двадцатых годов. Хроника и картина развития, борьбы, участия в ней поэта. Маяковский жил и работал, находясь в готовности N 1. Готовности к действию.
В борьбе с застойным бытом, отсталым сознанием, Маяковский опирается на революционные традиции, на сознательное творчество масс, на молодежь. В стихотворении «Ленин с нами» он воспроизводит картину приезда Ильича в Петроград, его выступления с броневика, и именно из этого воспоминания приходит вывод, что по дороге к «коммуне» мы прошли «десять самых трудных шагов». Опора на революционные традиции и ощущение ее движущих сил питают оптимизм, который пронизывает поэму «Хорошо!».
Десятилетие Октября было также и десятилетием советской литературы. Уже рождались книги, которые ложились в фундамент советской литературы, уже чувствовалось - и об этом говорили сами писатели, - что наступило время художественного обобщения нового бытия. Появились романы, повести, пьесы Серафимовича и Фадеева, Леонова и Фурманова, А. Толстого и Гладкова, Тренева и Лавренева, Булгакова и Федина. В типографии набиралась (появилась в первых номерах «Октября» за 1928 год) первая книга шолоховского «Тихого Дона»...
В поэзии были «Анна Снегина» Есенина и «Дума про Опанаса» Багрицкого, «Лейтенант Шмидт» Пастернака, «Выра» Тихонова, «Улялаевщина» Сельвинского, «Семен Проскаков» Асеева. Маяковскому особенно нравится поэма Асеева, с которой тот познакомил его еще до напечатания, и взволнованный Владимир Владимирович с доброй завистью восклицает: «Ну, ладно, черт, Колька! Я тоже скоро кончу свою вещь! Тогда посмотрим!»
Как пишет Асеев: «Это была и высшая похвала мне, и удивительно хорошее чувство товарищеского соревнования».
Летом, в июне, между поездками, Маяковский жил на даче в Пушкине, занимал угловую комнату с одним окном на террасу, другим - в сад. Комнатка была дачным ночлегом: тахта, стол, на столе кожаный бювар, бритва, две фотографии Ленина и несколько книг. Среди них «Хрестоматия по истории Октябрьской революции», составленная С. А. Пионтковским, и «Октябрьская революция» - хрестоматия, составленная А. Е. Штейнбергом, под редакцией К. Т. Свердловой. Они включают большинство документальных источников, использованных Маяковским для шестой главы поэмы. В этом сказалась установка на историческую
