погасшую папиросу, сделал несколько торопливых затяжек. — В ближайшее воскресенье, — продолжал он, — выпало мне дежурство. Сижу, решаю в «Огоньке» кроссворд. Вдруг вводит дежурный милиционер «Фиксу» и пострадавшую, эдакую фифу на таких каблуках, — он показал размер каблуков, — рассказывает, как было дело. Зашла она в комиссионный сдать английский вязаный костюм. Ей предложили мало. Она вышла из магазина, и ее нагнал этот бандит. «Разрешите, говорит, посмотреть костюм, он подойдет жене». Фифа эта вошла с ним в ворота, он выхватил у нее сумку и бежал через проходной двор. «Гражданин капитан, — поднимается «Фикса», — можно сказать вам два слова, только с глазу на глаз?» Отвел я его в изолятор, сели на нары. «Можете мне верить, я завязал накрепко, — говорит он, — на всю жизнь! А получилось так. Встретился старый дружок, говорит: «Зайдем в комиссионный, мне нужно сдать шмотки». Почему не зайти, думаю, зашли. Впереди перед нами стоит эта гражданочка, разворачивает свой товар. А я смотрю и в этом шикарном костюме Любашу вижу. И я не понимаю, как все это случилось!.. Я же запросто мог купить этот костюм! Я вчера получил получку, и Люба свои отдала, говорит: «Ты хозяин!» Вернулись мы в дежурку. Написал я протокол и спрашиваю гражданку: «Вы не оставили костюм на комиссию потому, что его недостаточно оценили? Сколько, вы считаете, он стоит?» — «Сто пятьдесят», — говорит. Обращаюсь к Вадиму: «Есть у тебя сто пятьдесят?» Он полез в карман, вынул деньги, посчитал — сто сорок. Я их пересчитал, незаметно подложил десятку, передал деньги женщине: «Считайте, говорю, что костюм вы продали выгодно, он таких денег не стоит. Что касается этого человека, его фамилия Тарасов, то за попытку кражи он понесет наказание». Поехал я с Вадимом к Любе. При мне вручил он ей подарок. Здесь в этой комнате на комоде увидел я слоника из яшмы. Он стоит рядом с зеркалом. Я спросил Любу, откуда эта вещь. Она ответила, что подарил ей Вадим на счастье. Я взглянул на Вадима. Он, словно оправдываясь, сказал, что купил на рынке с рук. Тут я предупредил Любу, что за Тарасовым есть долг, надо парню отбыть дополнительный срок… Она онемела от горя, закусила губу до крови. Вадим подошел ко мне, в глаза не смотрит, притронулся к рукаву и говорит: «Оставьте нас вдвоем на полчаса. Вы не думайте, не сбегу. Во дворе у нас есть лавочка, так вы там посидите». И что вы думаете, я вышел из комнаты и сорок минут сидел на скамейке. Со двора я его прямо отвез в уголовный розыск, оформил возбуждение уголовного дела. Два раза ездил в тюрьму, оба раза заходил к Любе за передачей. Слоник стоит все там же, на комоде. Он серый, с левой стороны зеленоватый, бивни из кости желтоватые, глаза гранатовые.

— Как его полностью? — спросил я.

Капитан меня понял.

— Вадим Нефедович Тарасов. Родился в 1939 году на Брянщине. В сорок втором году прибыл в Свердловск с эшелоном эвакуированных детей. Родители, надо полагать, погибли.

— Вы считаете, что Тарасову можно доверять?

— Смотря что.

— А если действовать через Любу?

— Тогда можно. Очень он ее любит и ребенка…

— Какого ребенка?

— Был у нее первый… Ну, ошиблась она… Родилась девочка Маринка. Полтора года. К Вадиму привязалась девчонка так, что не оттащишь…

— Мне бы хотелось, Игорь Емельянович, съездить с вами к Любе, а затем к Тарасову.

— Что ж, можно. Только я человек служивый, договоритесь с начальством.

— С точки зрения дисциплины, Игорь Емельянович, вы позволили себе много, но с человеческой позиции все правильно. Закон писан для людей и во имя людей. Это у нас, к сожалению, до сих пор не все понимают. Быть может, пройдет не так уж много времени, и Вадим Тарасов станет уважаемым человеком в городе. Это будет ваша заслуга.

— Скажите, товарищ майор, вот вы хотите поехать к Любе Цветаевой, а не могли бы вы разъяснить мне вашу задачу?

Я посвятил капитана Трапезникова в свой план и договорился, что в шесть часов заеду за ним в уголовный розыск.

Ждать звонка из Верхнеславянска остался Лунев.

Ровно в шесть я подъехал на «газике» к уголовному розыску. Капитан сел в машину и дал адрес Машкову.

— Как думаете, капитан, мы застанем ее дома? — спросил я.

— Сегодня Люба оставит ребенка в яслях и с полшестого будет дома.

— Почему она оставит ребенка? Вы что, предупредили ее?

— Да. В обеденный перерыв я ездил на завод.

— Почему? — Я был удивлен.

— Считал, что имею на это моральное право. Кроме того, она должна была знать, что ребенка не следует брать домой.

Я внимательно посмотрел на Трапезникова: конечно, он был прав.

Люба нас встретила в новом английском костюме, причесанная, надушенная. Где-то она раздобыла фрукты и купила несколько банок сгущенного молока.

Заметив мой взгляд, она сказала.

— Вадим очень любит сгущенку, прямо так, на хлеб.

— Вот что, Люба, — я взял слоника, — мы эту вещицу захватим с собой.

Она молча кивнула.

— Я разговаривал с начальником об изменении меры пресечения, так или иначе завтра мы возьмем у него подписку о невыезе и привезем Тарасова в город. Вадим заедет к вам.

Мы ехали молча. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Я обдумывал предстоящую втречу и не заметил, как Машков затормозил возле ворот. Люба осталась в машине, а мы миновали вахту, поднялись на второй этаж и вошли в следственную камеру, где нас уже ждал Тарасов. Он выглядел моложе своих лет, все-таки парню было тридцать. Его светлые волосы вились, непокорная прядь спадала на лоб. Темные, сросшиеся на переносье брови выгодно оттеняли ясные глаза. В нем было что-то озорное и самобытное. Одет он в модные узкие брюки, светлую, относительно чистую рубашку и куртку под замшу на «молнии». В верхнем кармане куртки явно дамский платок.

Поздоровались, сели за стол. Я предложил ему место напротив. Тарасов опустился на табурет.

— У меня к вам, Тарасов, серьезное дело, — начал я. — Опасный политический преступник скрывается в этих местах. Мы напали на его след, но хотелось бы ускорить ход событий. Вы должны помочь.

— Я? Вы, наверное, ошибаетесь… — Тарасов взглянул на капитана, словно ища поддержки.

— Посмотрите, Тарасов, на этого слоника. — Я вынул его из кармана и поставил на стол. — Вы помните, как он вам достался?

— Ну, помню… — Смущенный неожиданностью, глядя в пол, он продолжал: — Купил с рук на базаре… Старичок продавал с бородкой, в очках, на переносье перевязанные тряпицей… Такой… в брезентовом плаще и шляпе…

— Наружность вы, Тарасов, описали правильно, только он не продавал этого слоника. Я понимаю ход ваших мыслей: ну вот, думаете вы, еще одно старое дело и новый срок!

Тарасов взглянул на меня, и я понял, что защитная реакция в нем еще сильна.

— Этого слоника я купил на базаре с рук, — повторил он упрямо.

— Вы поможете нам выйти на этого старика?

Тарасов молчал. К лицу его прилила кровь, и на висках, нервно пульсируя, вздулись жилки.

— Я купил слоника на базаре! Скажите же ему, Игорь Емельянович!

— Вадим, ты врешь, — спокойно произнес Трапезников. — Помнишь, там, у Любы, ты говорил правду, я поверил тебе и сорок минут сидел на скамейке… Сейчас ты врешь.

Наступила пауза длительная и гнетущая.

— Ну как, как я могу вам помочь застукать пахана? — Но, спохватившись, поправился: — Старика.

— Завтра мы за тобой заедем, — сказал я. — Сначала ты расскажешь нам все, что тебе известно, затем отвезем тебя к Любе, поживешь у нее. Ты будешь ходить по городу в тех местах, где вы с ним встречались. Как только ты увидишь его…

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату