По характеристике наших друзей из ГДР, Эльза Даймер почтенная женщина, вдова шляпного фабриканта, ярая католичка, занимается благотворительностью, рассылает продуктовые и вещевые посылки в социалистические страны. Борется, как она говорит, с нуждой и лишениями.
Б. Т. Родионов, надо полагать, посредник между фрау Даймер и Авдеевым. Очевидно, что под видом добавления к выигрышной таблице взамен голицынского тайника ему подтвердили запасной адрес почтового ящика на Кронцерштадт, 1/7.
Письмо Родионова было подвергнуто экспертному исследованию в лаборатории, а потом отправлено берлинскому адресату.
Вспомнив об экспертизе, я сломал печать и прочел заключение на бланке:
«Химический анализ жирового пятна на конверте показал в своем составе присутствие:
1. Смолы лакового дерева (сумаха).
2. Льняного масла.
3. Копала.
4. Эфира целлюлозы.
Можно предположить, что смесь представляет собой лак для покрытия живописи».
Главное — резидент, условно «Маклер». По какому следу надо сделать первые шаги? Попробую сформулировать.
По сведениям шифровки Зибеля можно предположить, что «Маклер» живет, работает или постоянно находится вблизи объекта наблюдения. Чтобы заложить шифровку в тайник, «Маклер» должен был отсутствовать от одного дня (самолетом) до четырех дней (поездом).
Надо просмотреть списки авиапассажиров за первую декаду июня, до появления Зибеля в Голицыне.
Если добавление к выигрышной таблице было адресовано «Маклеру», то он должен располагать радиоприемником и слушать «Немецкую волну» в часы выхода ее в эфир.
Разумеется, искать приемник дело не легкое, но наличие приемника при подозрении — косвенная улика.
Экспертиза свидетельствует, что жировое пятно на конверте имеет отношение к лаку для покрытия живописи. А что, если «Маклер» работает в качестве художника и рецепт его лака представляет секрет мастера? Исследуя рецептуру лака местных художников, можно выйти на «Маклера», пользующегося этим рецептом. Кроме того, наблюдение за Авдеевым может привести к «Маклеру». Не мог же он послать это письмо фрау Даймер, не будучи знаком с Авдеевым!
Какие-то догматические мысли! Думается, что построено все на разумной основе, но гипотеза-то одна! А истину можно извлечь из нескольких версий! Устал. Чертовски устал…
Выключив настольную лампу, раздернул занавеску. За окном мелькали станционные огни. Замедляя ход, поезд подходил к Мурому.
Я смотрел на почти пустую платформу и размышлял. Декарт говорил: «Все подвергай сомнению». Ну что ж, без доли разумного скепсиса трудно установить истину.
Если шифровку в тайник закладывал «Маклер» с помощью другого лица? А транзисторный приемник он слушает, не пользуясь репродуктором? Есть же маленькие мембраны для ушной раковины. Не исключено, что «Маклер» не имеет никакого отношения к живописи, он живет в доме художника или просто воспользовался чужим конвертом.
Короткий сигнал электровоза вывел меня из задумчивости. Дали отправление.
Решил спать. Подумаю утром на свежую голову.
Во сне я часто брожу по роще белой акации. Это детство — Саратов, Митрофановский разъезд. Я брожу среди тяжелых гроздей белых цветов, их одуряющего аромата и перестука дятлов.
Мне кажется, прошло всего несколько минут, как погасил свет и натянул на себя одеяло, а я снова в роще акаций и дятел стучит в сухой ствол: тук… тук-тук-тук… тук-тук…
В КАМЕННОМ КАРЬЕРЕ
Ровно в двадцать часов девятнадцать минут поезд подошел к платформе Свердловск- Пассажирская.
Первый, кого я увидел, был приветливо улыбающийся Гаев.
— Что случилось, Николай Алексеевич? — удивился я.
— В Верхнеславянске на заводе при странных обстоятельствах исчез инженер Якуничев. Полковник вызвал меня. «Обстановка изменилась, сказал, догоняйте Федора Степановича самолетом, вы можете ему понадобиться».
— Подробнее! — требую я.
— Якуничев Глеб Матвеевич, способный инженер-конструктор, работает в КБ завода. Имеет самостоятельные труды в области сверхпроводимости и лазерной техники. Второго августа ушел в трехдневный отпуск и не вернулся…
— В шифровке, добытой из тайника, была информация о лазерной технике…
— Вы считаете…
— Ничего я не считаю… Неужели исчезновение Якуничева имеет отношение к «Маклеру»?
— Почему «Маклер»? — спросил Гаев. У него реалистическое мышление, и он плохо мирится с условностью.
— Потому что этот тип был посредником между Авдеевым и фрау Даймер. «Посредник» — по-немецки «маклер».
— Пусть будет «Маклер», — согласился он. — Якуничев мог быть агентом «Маклера»…
— Если бы Якуничев был агентом «Маклера», то информация в шифровке была бы технически грамотнее.
— Какое же отношение имеет «Маклер» к исчезновению Якуничева?
— Многое еще не ясно. Не задерживаясь в Свердловске, ты отправишься в Верхнеславянск. Установишь родственные и дружеские связи Якуничева. Подробности уточним позже: видишь, нас встречают!
К двери купе подошел офицер и, козырнув, представился:
— Старший лейтенант Лунев!
— Майор Никитин, — ответил я и указал на Николая Алексеевича: — Капитан Гаев.
Руку Лунев пожал сильно и энергично.
— Товарищ майор, вас дожидается в управлении начальник отдела полковник Шагалов. Может быть, раньше мы забросим в гостиницу вещички?
— Это далеко? — спросил я.
— Почти по дороге, — ответил Лунев и взял мой чемодан.
— Давайте в гостиницу, — согласился я и вежливо отобрал у него чемодан. — Скажите, Лунев, как вас по батюшке?
— Евгений Корнеевич.
— Так вот, Евгений Корнеевич, расскажите капитану Гаеву, как лучше добраться до Верхнеславянска.
