отправлялись наблюдаемыми лицами, неуклонно проверялись, причем для этого при современном уровне техники не нужно было даже вскрывать конверты. Электронная почта, общение с Интернетом и телефонные разговоры (не считая сотовых) привязаны к телефонным проводам, и подключить к ним аппарат, реагирующий на ключевые слова, не представляет, как мы понимаем, сложности. Что же касается сотовой связи, то оказалось, что подавляющее большинство доброхотных наблюдателей ею не располагает – этот вид связи все еще остается дорогим для среднего астронома-любителя, и они как-то обходятся без него. А и если бы – все равно, прослушивать эту связь – дело элементарно простое.
Как только аппараты натыкались на одно из ключевых слов, заданных им («наблюдение»; «небесное тело»; «астероид»; «комета»; «склонение»; «прямое восхождение»; «телескоп»; «обсерватория»; «катастрофа»; «столкновение»; «Минич»; и еще с дюжину других), бумажное письмо изымалось, проводная связь, как мы уже видели, прерывалась на полуслове, и по межгороду вообще не возобновлялась, а по городскому в случае повторения попытки – чаще всего надолго выходила из строя; абоненту, если он начинал волноваться и звонил в ремонтную организацию, сообщалось, что имеет место сбой на подстанции, идет ремонт, закончится он через некоторое время, что делать – оборудование изношено, и недостаток средств не позволяет установить новое – ну и так далее. И, как бы между прочим, проскальзывало: «И вообще не надо телефоном злоупотреблять…»
Это каждому предоставлялось истолковывать по-своему; странно, но, как показала практика, после этого лишь один из каждого десятка наблюдаемых абонентов рисковал вторично передать по телефону ту же информацию: у большинства интуиция срабатывала сразу. С теми же, кто был уличен в рецидиве, разговаривали уже более сурово и жестко, после чего они несколько ночей вообще не подходили к своему телескопу.
Что же касается средств массовой информации, то с ними пока никакой работы в этом направлении проводить не стали – чтобы не возбуждать у них излишнего любопытства. Важнее было не допустить проникновения запретной информации в редакции и на каналы – что, как мы видим, делалось небезуспешно.
Таким образом – а ведь уже третья неделя пошла, – люди, ныне владеющие информацией, могли считать себя монополистами в этой области. Что же касается самого виновника всех описываемых событий, то космическое тело все еще находилось на столь значительном удалении от Земли, что делать какие-то выводы относительно его поведения в дальнейшем пока не представлялось возможным.
Так что люди на планете продолжали жить в приятной уверенности, что им не грозит ничего сверх ставшего уже привычным пакета угроз: ядерных взрывов, отравления природы, лабораторно выведенных смертоносных вирусов, терроризма и прочих мелочей, которыми столь богата наша жизнь в двадцать первом веке.
8
Однако вода, как говорится, свою дырочку найдет. Иными словами – просочится. Обычная вода. Информация же, говоря языком физики, обладает свойством сверхтекучести. И часто уходит вовсе не туда, куда можно было предположить.
Вот и тут.
Генерал, директор СБ, вовсе не ожидал, что позвонивший ему коллега и конкурент – другой генерал, главный разведчик вооруженных сил, или начальник ГРУ, поведет разговор на такую, откровенно говоря, неудобную тему. Разведчик говорил без обиняков, поскольку звонил по своему, военному проводу, к которому и все главы спецслужб были подключены.
– Ты мне не подскажешь (они издавна были на «ты»), что вы вдруг засуетились вокруг астрономов? А то мне докладывают, а я не в курсе. А должен бы.
– Да никакой совершенно суеты, это кому-то из ваших почудилось, – ответил генерал СБ, стараясь говорить как можно спокойнее и непринужденнее. – Звезды – это не по нашей части.
– Я тоже так думал, – был ответ. – Но тут мои аналитики меня смутили. Прямо-таки в краску вогнали. А мне краснеть не положено ни перед кем. Они, понимаешь ли, засекли любопытное явление в области проводной связи. А началось с того, что один наш разговор по гражданской сети прервали на самом, как говорится, интересном месте. Я приказал разобраться. Мы на это потратили два дня, но все же установили, что введен всеобщий контроль; тут мы установили порядка двадцати ключевых слов, проанализировали – и пришли к интересным выводам.
– Да, любопытный случай, – согласился эсбист. – Надо будет и мне поинтересоваться.
– Брось, брось, – сказал разведчик. – Я навел справки: ни правительство, ни прокуратура с внутренниками таких решений не принимали и операции такой не проводят. Только ты ведь понимаешь: я это через час узнаю совершенно точно, и мы с тобой крепко поссоримся. Тебе это нужно?
Это не было нужно. Но эсбист сделал последнее усилие, чтобы спасти ситуацию:
– Но вам-то, скажи, что за дело до звезд? На Земле работы не хватает?
– Ну, ну, – урезонил его разведчик, почувствовавший, что сопротивление ослабевает. – Нам до всего дело, как ты знаешь, потому что оборона страны зависит от любого явления. Так что – введешь меня в курс?
– Не телефонный разговор. – Генерал, страдая, сделал попытку отступить с минимальными потерями.
– Само собой разумеется. Встретимся в течение часа – идет?
– Мне сейчас не очень удобно…
– Ладно. Тогда я еду к тебе. Дело-то ведь серьезное.
– Откуда тебе знать?
– Понял из нашего разговора. Ну, все. Еду.
Через час с небольшим, вернувшись в свое хозяйство, разведчик не стал сразу собирать сотрудников главного управления – узкий круг, конечно, – и делиться с ними полученной информацией. Он с полчаса просидел в своем кабинете в одиночестве, приказав никого к нему не впускать. Затем позвонил министру обороны и попросил срочно принять его по делу, не терпящему отлагательства. И был принят.
Министр, человек глубоко штатский (вот уже целых полтора года), слушал его со всевозраставшим интересом. Когда разведчик закончил, министр несколько секунд помолчал, побарабанил пальцами по столешнице:
– Занятная история… Твои первоначальные выводы?
– Думаю – они, – ответил разведчик, кивнув затылком куда-то назад и вправо, где в общем-то в пределах кабинета ничего такого не находилось. Но министр его понял.
– Так, так. А точнее?
– Мы ведь и раньше получали информацию, что они там что-то такое готовят. С использованием так называемых внеземных технологий. Помните, они тогда заполучили чужой корабль, потерпевший аварию у Земли.
– Значит – новая модель космического корабля?
Министр не сказал «военного корабля», поскольку это само собой подразумевалось.
– Такой мысли, – осторожно ответил разведчик, – ничто не противоречит.
– Гм. Не слишком ли… фантастично?
– Вся наша жизнь – фантастика, – вздохнул разведчик. – Может быть, конечно, я ошибаюсь, мы еще будем анализировать и на места дадим запросы; рано или поздно следы обнаружатся. Но – как бы не оказалось поздно. Сейчас у них, я думаю, идут ходовые испытания; ну а потом что будет? Они ведь народ ушлый, понимают, что шило надолго в мешке не спрячешь, и уж если возникает такое преимущество – надо использовать его, пока противная сторона аналога еще не имеет. Помните, как в сорок пятом: недолго пришлось им оставаться монополистами? И они это помнят, будьте уверены.
– Получается веселая картина, – сказал министр, хмурясь. – С одной стороны – все вроде бы собираются отказаться от последнего ядерного оружия, даже то, что еще осталось, – уничтожить. С другой – такой вот камуфлет.
– На Земле уничтожить можно, – откликнулся разведчик, – и проконтролировать не так уж сложно при общем согласии. Но если при этом какое-то количество зарядов находится на борту такого вот корабля, заглянуть в который – не в наших силах, то все это соглашение теряет смысл: оттуда, с высокой орбиты, можно быстро подойти, нацелить сверху ракеты, а у нас отразить будет нечем – останемся голенькими.
