– Не спешите, друзья, – посоветовал Изнов. – Опыт говорит, что в разных местах существуют различные обычаи. У вас в Империи, Меркурий, нам тоже многое показалось непривычным и странным. Может быть, и здесь все, что с нами происходит, – только лишь своеобразный ритуал, который…
Он не договорил: броневик остановился, тряска прекратилась. Задняя дверца отворилась, и солдаты стали выскакивать наружу и строиться в две шеренги, фронтом одна к другой. Арестованных вывели, поддерживая. На сей раз приклады не применялись. Последними выбрались трое солдат, на чьих коленях арестованные проделали весь путь.
– Посол, – сказал Федоров, пытаясь расправить плечи. – Что мы с вами будем кричать, когда нас станут расстреливать? Что-нибудь патриотическое вроде «Да здравствует демократия»? Проклянем жестокость и произвол? Или споем что-нибудь веселенькое?
– Осторожно, осторожно, – пробормотал Меркурий. – Еще накликаете!
– Да вы никак суеверны!
– Можно подумать, что вы – нет.
– Думать можно что угодно, – сказал Федоров, поеживаясь. – Лично я думаю, что на таком ветру долго стоять без теплой одежды вредно для здоровья. Черт бы взял эти наручники. Я бы им сейчас устроил пожар в борделе. В конце концов, их здесь не так уж и много, и вряд ли они владеют боевыми единоборствами… Эх, и почему только мы оставили в корабле прекрасные синерианские автоматы?
Снаружи было не так тесно, как в броневике, и советник терранского посольства в изгнании снова получил тычок в спину.
– Ну, ехидна, погоди… – только и пробормотал он.
– А вот и наш прекослов подоспел, – заявил Изнов таким тоном, словно более близкого существа у него в мире не было.
– Просто прелестно, – обрадовался и Федоров. – Надеюсь, он объяснит, куда же нас привезли. Прекослов, это что за хибара: всепланетная гауптвахта?
– Почему? – удивился законовед. – Это Дворец Сброда. Поздравляю вас с прибытием в цитадель демократии и правосудия Иссоры!
Здание, перед которым их высадили из броневика, смахивало на старинный комод, украшенный немногими, но зато массивными финтифлюшками. На самом верху фасада было видно несколько цифр, как поняли уже поднаторевшие в здешней письменности пришельцы.
– Это что? – поинтересовался Федоров у прекослова. – Тоже насчет стоимости жизни? Или последний биржевой курс?
– Великая дата, – произнес прекослов торжественно, даже откашлявшись предварительно. – С нее начинается история. Именно в тот час всеиссорский Сброд объединил в себе все формы власти.
– Вот как, – проговорил Изнов. – Начинается история, это понятно, это знакомо. А что было здесь до этого начала? Во времена, так сказать, доисторические? Мир ведь, надо полагать, возник несколько раньше?
– Возможно, он и существовал, – осторожно ответил наставник арестованных, – но это не значит, что имела место и история. – Он на всякий случай оглянулся на солдат. – Весь тот мир вряд ли заслуживает даже серьезного упоминания. А вот в тот час началась Постоянная и Бесконечная Эра. Власть Сброда. Путь Великого Бреда.
– Скажите, прекослов: откуда столь странное название – Великий Сброд? Мне оно кажется несколько обидным – по меньшей мере.
– Отчего же, если оно соответствует истине? Все дело в способе передвижения. Если люди съезжаются вместе – это съезд. Сходятся – значит, сход. Слетаются – получается слет. Ну а у нас они сбрелись. Дороги на нашей великой планете находились тогда не в самом лучшем порядке…
– Еще хуже, чем сейчас? – поинтересовался внимательно слушавший советник посольства.
– Откуда вы знаете, каковы они сейчас?
– Сужу хотя бы по городским улицам.
– М-да… Ну, возможно, они тогда были чуть лучше – время ведь прошло с тех пор, а время никого не красит.
– Времени, значит, прошло много, да на дороги его не хватило?
– Были дела поважнее. Народ собрался – и был провозглашен Великий Бред. Тоже от слова «брести», разумеется.
– Ну хорошо, – сказал Изнов. – Из вашего объяснения я понял, что Сброд – это нечто вроде парламента?
– Не только. Хотя собреды как бы избираются. Он вообще – Власть.
– Прекрасно. Но скажите, пожалуйста: если это – столь высокое учреждение, почему же здесь оказались мы? Ведь нас собираются обвинить, насколько я могу понять, по чисто уголовному делу – но такое можно было бы сделать в любом суде самого невысокого ранга…
– Разумеется, в любом участковом суде в качестве первой инстанции. Но друг мой, собредам ведь тоже хочется что-то делать, они порой изнывают от безделья и готовы заняться чем угодно – лишь бы выступать, говорить страстно, горячо, убедительно…
– Но если в их руках власть…
– А кто сказал, что власть в их руках? Во всяком случае, не я. Я никогда в жизни не позволил бы себе сказать такую глупость.
– Но я собственными ушами слышал…
– Вы слышали, что я сказал: они – Власть. Безусловно. Они – вывеска, на которой написано это слово.
