взяли языка.
– Что же такое вы рассчитываете у него выведать? – не без некоторого ехидства поинтересовался Гост. – Какие государственные секреты?
– Он ведь как-то сюда попал, верно? – сказал Федоров. – Не с экрана же сошел? А если сюда можно откуда-то добраться, значит, тот же путь возможно пройти и в обратном направлении. Моя мысль вам ясна, коллега?
– Вы правы, советник, – вместо Госта ответил Меркурий. – Но кто знает, сколько он еще может проспать? Час? Или сутки? А нам следовало бы поторопиться: не похоже, чтобы мы находились в полной безопасности.
– Что касается меня, – начал Изнов, – то я полагаю, что…
– По мне, – неожиданно прозвучало в комнате, – вы можете спрашивать хоть сейчас.
Это было сказано по-граански. И одновременно со словами спавший организм отбросил накрывавшее его тряпье и сел на своем ложе.
Четверо вторгшихся в его убежище путешественников оцепенели.
И дело было не только в том, а скорее даже вовсе не в том, что якобы погруженное в глубокий сон существо в мгновение ока превратилось в бодрствующее и, похоже, готовое к активным действиям. Поразило их совершенно другое.
У заговорившего с ними организма вместо нормальной одной оказалось сразу две головы. Одна, смотревшая сейчас на них, находилась там, где ей и полагалось быть, и обладала нормальными для этого мира формой и размерами. Другая же, маленькая и не открывавшая глаз, росла прямо из груди – из правой ее стороны. Величиной она была, пожалуй, не больше нормального человеческого кулака, и ее украшало какое-то подобие круглой шапочки.
– Итак, господа, – на том же языке продолжил двухголовый урод, – кто вы такие и что, собственно, вас интересует?
– Ну, дела… – только и смог проговорить Гост, к которому, видимо, первому возвратился дар речи.
– Долг гостеприимства, по-видимому, требует, – продолжил тем временем обитатель комнаты в развалинах, – чтобы я предложил вам присесть, обогреться и утолить голод и жажду. Не стану отступать от общепринятых стандартов. Садитесь, если угодно, рядом со мной, если же опасаетесь – то на пол; грейтесь, а если огонь кажется вам слабым – не поленитесь спуститься и поискать какое-нибудь топливо, хотя бы оторвите пару половиц на первом этаже – там все сгнило, и для вас это никакого труда не составит. Что же касается легкого ужина, то я с удовольствием присоединюсь к нему – если только у вас имеется съестное: мои запасы, увы, пришли к концу еще нынче утром, а выйти, чтобы пополнить их, для меня достаточно затруднительно. Так что, если говорить откровенно, я очень рад вашему появлению: оно поможет мне решить сразу несколько задач.
– В этом я вовсе не уверен, – сказал Федоров, пытаясь поудобнее устроиться на полу, покрытом достаточно толстым слоем пыли. – Потому что есть нам и самим нечего, и мы, откровенно говоря, рассчитывали…
– На мои ресурсы? Как я уже сказал, они иссякли. У меня сейчас, по ряду причин, усиленный аппетит. Но ничего – вы что-нибудь да раздобудете.
– Гм, – сказал Изнов, все еще переминавшийся с ноги на ногу: пол его явно не привлекал. – Не уверен, что мы сможем чем-то помочь вам: мы, откровенно говоря, не очень ориентируемся в этой обстановке.
– Этого можно было бы и не говорить: достаточно глянуть на вас, чтобы понять, что к благословенному миру Тивизы вы не имеете никакого отношения – кроме разве того, что сейчас находитесь именно в нем. А могу ли я спросить – какими судьбами?
– Нет, – сказал Федоров. – Не можете. Потому что спрашивать будем мы, а вам придется отвечать. Ясно и точно. Не скрывая совершенно ничего.
– Советник, – негромко проговорил Изнов по-террански, чтобы не быть понятым. – Вы его таким обращением напугаете до смерти, и он вообще ничего нам не расскажет…
Сидевший быстро повернул верхнюю, активную голову в сторону посла. Тело его при этом осталось неподвижным, вторая же голова по-прежнему не проявляла никаких признаков жизни.
– О нет, – проговорила верхняя голова. – Напугать меня очень нелегко, смею вас заверить. Что же касается полноты моих ответов…
– Вот сволочь! – сказал Федоров, на этот раз по-русски. – Он что же – террану знает? Ничего себе новости…
– Этот язык я тоже слышал, – проговорил двухголовый. – Но, правду говоря, ориентируюсь в нем плохо. Так что выбирайте: террана – либо граан. Вы, – на этот раз он бросил взгляд на Меркурия, – сильно смахиваете на синерианина, но тамошний язык настолько сложен для нас, что я даже не стану пытаться говорить на нем. Итак, вы собираетесь задавать вопросы. Прекрасно, у меня нет никаких возражений. Но сперва позвольте мне обрисовать ситуацию так, как я ее себе представляю. Мы уже установили, что вы не тивизиане, более того: что вы не живете в этом мире сколько-нибудь продолжительное время – иначе никакая сила не затащила бы вас в межэкранное пространство, где ничего нет и не бывает – кроме разве что меня, но я – особь статья. Итак, вы попали сюда недавно. И, скорее всего, не по своей воле, то есть не по торговым делам и не с дипломатической миссией: сужу опять-таки по тому, что тогда вам не позволили бы разгуливать по городу без надежных сопровождающих. Следовательно, вас сюда каким-то образом затащили, вы же нашли какую-то возможность сбежать. Да, вы удрали, но теперь просто не имеете представления, что же предпринять дальше. Скажу вам откровенно: не стоит стесняться своей беспомощности, потому что и любой другой на вашем месте не знал бы, с чего начать и чем кончить. Это Тивиза, дорогие господа и – я полагаю – коллеги, Тивиза, и на ней все обычные мерки и нормы не срабатывают – поверьте моему опыту. Он у меня достаточно богат.
– Это приятно слышать, – сказал Изнов, стараясь, однако, не смотреть на собеседника; видимо, привыкнуть к двухголовости оказалось для него не так-то легко. Как и для остальных, впрочем. Поняв это, бицефал усмехнулся.
– Ах да, конечно, – проговорил он спокойно. – Я понимаю…
И он накрыл вторую голову какой-то деталью своего просторного одеяния.
