– Ладно, продолжайте работать. Раз переговоры о санатории еще не закончены, да и монтаж оборудования в клинике не завершен, я полагаю, Берфитт снова появится тут у нас в самом скором будущем. Постарайтесь не пропустить этого. И если что-нибудь забрезжит, докладывайте немедленно. А пока что пусть они работают беспрепятственно и не ощущают внимания с нашей стороны; чем спокойнее они будут себя чувствовать, тем скорее начнут небрежничать, делать ошибки. Наше дело – не упустить эти ошибки. Не знаю, но мне кажется, тут варится какая-то каша. Пока неясно только, из какой именно крупы. Но не исключено, что расхлебывать ее придется нам. Все. Свободны.
И, не дожидаясь, пока Грибовский выйдет из кабинета, Мерцалов потянулся за телефоном, чтобы заниматься уже другими делами.
Милов сидел напротив начальника полиции, но уже не в том кабинете, где его принимали во время первого посещения департамента; здесь была скорее камера для допросов – со скудной мебелью и ярким светом. Да и начальник не улыбался более, демонстрируя прекрасные зубы; был он хмур, и давешнее его дружелюбие сменилось, похоже, откровенной враждебностью.
– Повторяю, господин Милов: мы ожидаем с вашей стороны полной откровенности. Вы же все-таки наш коллега, и должны пойти нам навстречу.
– С удовольствием и совершенно откровенно отвечу на любой ваш вопрос.
– Какую задачу вы решали здесь, в Ксении? В частности, в Майруби?
– Я уже говорил: оказался здесь по чистой случайности. Никаких задач не решал, и никто их передо мною не ставил. Я не нахожусь на активной службе, в Африку вообще приехал, как турист…
– Все это вы уже говорили, действительно, и мы терпеливо слушали. Нам очень не хотелось бы применять иные методы…
– Господин генерал, а в чем, собственно, я обвиняюсь?
– Обвинения очень серьезны. И прежде, чем выдвигать их, мне хотелось дать вам шанс – представить вашу версию событий.
– Повторяю: я готов отвечать на всякий разумный вопрос.
– Вот и чудесно. Скажите: какова ваша роль в тех событиях в Раинде, о которых вы же сами нас и проинформировали?
– Я невольно оказался в позиции наблюдателя. И счел своим долгом поставить вас в известность о случившемся.
– Почему нас, а не власти Раинды? Не было ли все это лишь поводом для того, чтобы оказаться в Майруби, где вы должны были выполнить некое задание?
– Я не въехал в Ксению именно для того, чтобы поставить вас в известность. Майруби просто оказалось по дороге; именно такой маршрут был намечен нами заранее.
– Нами? То есть вами – и еще кем?
– Если это вас так интересует – женщиной, с которой я совершал совместную поездку.
– С той самой, что час назад улетела в Америку?
– Да. Что же в этом такого?
– Эта женщина является представителем американской разведки?
– Чушь.
– Мистер Милф, у нас есть серьезные основания предполагать это. Вы выполняли какое-то задание американской разведки?
– Я не работаю на американскую разведку.
– Однако некоторое время назад работали. Не так ли?
«Кажется, они собрали на меня неплохое досье», – невольно подумал Милов прежде, чем ответить:
– Я выполнял поручение частной организации, а не разведки.
– Организации, тем не менее тесно связанной с СIС.
– Возможно, она и связана, но меня об этом не информировали.
– Ах, мистер Милф, мистер Милф… Скажите пожалуйста: это они поручили вам совершить убийство?
– Какое еще убийство? – спросил Милов, хотя уже понял, что именно собираются на него навесить.
– Убийство дрессировщика в цирке нынче вечером. Вы ведь не станете отрицать, что убили его?
– Разумеется, буду. Поскольку я его не убивал. И в мыслях не было.
– Все это, мистер Милф, звучит крайне неубедительно. И мы не можем заставить себя поверить вам, несмотря на наше искреннее желание поступить именно так. Все указывает на то, что вы по какой-то, известной вам причине убили укротителя носорогов, а потом и человека, который, вероятно, был свидетелем преступления. Два убийства. Может быть, в Америке или у вас в России это и пустяк, но у нас в Ксении – очень много. Я вынужден констатировать, что вы еще не готовы к чистосердечному, откровенному разговору. И единственное, что мне остается, это дать вам время для того, чтобы вы трезво обдумали свое положение…
«Что делать, – подумал Милов, – на его месте и я говорил и поступал бы, скорее всего, точно так же. Действительно, ситуация складывается такая, что есть, о чем поразмыслить».
И он сказал:
