замечали. Я хочу точно знать. Насколько это возможно.
– Насколько возможно… – протянул Сергей. – Хорошо. Мы все решили. Вот моя карточка, жду вас в удобное вам время. Разрешите откланяться, я только руки сполосну с вашего позволения.
– Может, к нам подниметесь? – предложила Таня. – У вас не только руки в саже.
– Спасибо, мне нужно побыстрее домой: жду звонка. Сойдет и так.
– Наконец я вижу свое преимущество перед вами всеми, – просиял Дэвид. – На мне сажа не видна.
– Видна, – невозмутимо заявил Сергей. – Кокетливый ты парень, как я посмотрю. Без внимания не можешь.
Он собрал пакеты, вымыл руки, попрощался и ушел. Таня и Дэвид собрались уходить тоже, у порога она оглянулась на хозяек квартиры, которые сиротливо стояли среди пепелища.
– Господи, мы чуть не ушли, вы что ж молчите. Пошли с нами, переночуете у меня.
– Нет, Танечка, – торопливо сказала Зинаида Павловна. – Мы вернемся на дачу. У нас там дел полно утром. Счастливо вам. Мы позвоним, когда приедем.
Они вышли на площадку, и Дэвид страстно, как после долгой разлуки, прижал Таню к себе.
– Они хорошие, – прошептал он. – Они не хотят нам мешать.
Зинаида Павловна повернулась к дочери от двери, в глазок которой смотрела.
– Целуются, – деловито сказала она. – Влюбилась Таня, это точно. А ты как думаешь?
– Не знаю, – пожала плечами Ольга. – Экзотика… Нам ее не понять.
Глава 18
Валентина сидела на диване несколько часов или дней… К жизни ее возвращало только появление мужа на пороге.
– Валя, – сказал он, устало опустившись на стул, – вроде все получилось. Помнишь, я тебе говорил, что один наш дизайнер, хороший парень, устроился художником на кладбище. Ну, у него свои причины, я не влезал. Но я нашел его. Он нам помог. Ты боишься, что могила Марины будет долго стоять страшная, неприбранная… Так вот Виктор сказал, что он обо всем договорился. Мы не будем ждать месяцы, пока там что-то просядет… Мастера сделают все сразу после похорон. Получится, как ты хотела, к Новому году. Неделя осталась вообще-то.
– Саша, – Валентина напряженно слушала, – а если все действительно просядет… Тогда что?
– Они сразу все исправят. Там же Виктор. Мы выбрали белый памятник, белую плитку, ограду тоже покрасят в белый цвет. Он уже сделал портрет по Маринкиной фотографии. Очень хорошо получилось. Тебе понравится…
– Что мне сейчас делать?
– Постарайся отдохнуть. Завтра с утра приедут мои родители и твоя мама. Все привезут цветы, платок тебе черный… Для поминок что-то.
– Не нужно поминок. Я хочу, чтобы мы с Мариной были одни.
– Родственники заедут на полчаса, Валя. Нужно понять их боль. Так положено. Легче вместе, за столом. Но они знают, что тебе необходимо сейчас одиночество.
– Нет… Мне ни в коем случае не нужно одиночество. Это страшно. Я сижу тут, не дышу, не вижу, не слышу ничего… Я только жду тебя. Ты понимаешь, в этом страшном несчастье я знаю только одно: что люблю тебя, благодаря тебе… – ее голос сорвался и затих.
Александр рванулся к ней, встал на колени, сжал крепко ее руки.
– Валя, мне не нравится то, что ты говоришь. Я боюсь за тебя. Давай подумаем, как тебе из этого провала выбраться. Может, попить какое-то лекарство, к врачу сходить.
– Не понимаю: чего ты боишься?
– Ты все понимаешь. И я кожей чувствую, что ты над пропастью стоишь… Шевельнешься – и полетишь…
– Это хорошо – шевельнуться и улететь за Маришкой, да? Только, Саша, ты не должен так обо мне думать. Я тебя не предам. Я девочку свою не оставлю вот так… Конечно, все правду говорят, ее не вернуть. Но дождаться, пока их поймают… Я этого хочу. Хотя легче не дожидаться. А ты хочешь?
– Не знаю, – подавленно ответил он. – Это будет ужасно в любом случае. Но мы не остановимся. Ты права. Только… что потом, Валя?
– Сядь рядом, – она притянула его к себе и горячо зашептала прямо в его осунувшееся лицо. – Саша, я хочу убить этих людей, когда их найдут. Ты мне поможешь?
– Час от часу не легче, – он крепко прижал ее к себе. – Бедная ты моя, бедная. Мне тебя так жалко, что я даже не знаю, как тебя спасти…
…Он не выпускал ее руки с того момента, когда они вышли из машины на кладбище. У них сейчас было одно сердце на двоих, и общая кровь текла больно по их венам. Марину отпевали, везли к ее первому и последнему собственному клочку на земле… Когда ее опускали в могилу, умер Валин крик. Виктор, художник, со своими помощниками сразу рассыпали по холму приготовленные корзины белых роз. Виктор прислонил к деревянному временному кресту огромный портрет Марины. Вале вдруг показалось все таким нереальным, безумным, красивым, что она даже улыбнулась белыми губами…
– Пусть они едут, – шепнула она мужу. – А мы тут побудем.
– Нет, – решительно ответил тот. – Ты не чувствуешь, сейчас сильный мороз, ты заболеешь… И потом, Валя, ты обещала. Давай все сделаем как полагается. Мы еще зайдем к Вите, ты посмотришь памятник.
– Да, конечно, я хочу посмотреть.
Их провели мимо множества черных, серых, темно-зеленых мраморных и гранитных памятников. И у Валентины перехватило дыхание: с белого мрамора на нее вдруг взглянула ее Марина – живыми глазами, с легкой улыбкой…
– Ой, – зазвенел Валин голос. – У нас не было такой фотографии! Саша, откуда это?
– Была, – Александр еще сильнее сжал руку жены. – Просто хорошо получилось на белом фоне. Витя – очень талантливый художник.
…С поминками ничего толком не вышло. Родственники немного посидели за столом, бабушки плакали, говорить все боялись, не знали, что сказать. Валентина никого не видела, она лихорадочно листала альбомы Маришки, на щеках появился лихорадочный румянец. Обращалась она только к мужу.
– Саша, – нетерпеливо говорила она, – я не могу найти ту фотографию. Я не могу найти вообще такую улыбку, как на памятнике. Марина улыбалась именно так. Это что-то невероятное, Саша. Когда мы туда поедем?
– Скоро, – устало сказал Александр. – Эта фотография осталась у Виктора. Мы ее возьмем. – Вы привезли ей что-нибудь успокоительное? – спросил он у родителей. – Я просил.
– Да, конечно, – сказала мать Валентины. – Вот. Дай ей сейчас две таблетки. Если не уснет через час, дай еще две. Мы поедем. До свидания, девочка моя, – она поцеловала сначала дочь, потом зятя. – Постарайтесь отдохнуть. Мариша еще с вами.
Ночью, в вязком тумане снотворного, Валентина говорила со своей дочерью, как не говорила давно, с тех пор, как та стала взрослой. Между ними больше не было преград, они опять стали одним существом, как в те девять месяцев…
Глава 19
Телефонный звонок разбудил Таню, когда ей снилась Африка. Она шла по яркой, горячей земле босыми ногами и все не могла выйти к дворцу принца. Она искала его, чтобы сказать: «Я – ваша…»
– Ирка, так и знала, что это ты. Вот не нужно было мне трубку брать. Ты можешь запомнить, что у нас ночь, когда у вас – день?
– Извини, Танечка, ты же знаешь, какая у меня память. Я звоню, когда Аня на работе. Скучно становится. Как ты?
– Нормально. Ты, конечно, среди ночи интересуешься колбасным бизнесом на родине?
– Ну, да, – рассмеялась Ира. – Им. А больше у тебя ничего интересного не происходит?
– Происходит. Только давай в другой раз. И вообще – ты домой собираешься? Мне как-то по телефону говорить неохота. К тому же ты разбудила меня, когда я грелась в Африке. У нас, между прочим, страшенные морозы.
– Ужас какой. А как Лора? Нина надевает ей комбинезон?
– Ничего Лора. Вчера видела ее в комбинезоне. Слушай, ты где эту Нину откопала?
