Только у нее с головой не в порядке было.
– Что значит – было?
– Ну, когда я ее знал. Может, сейчас умной стала.
– А почему не в порядке?
– Говорит, представляешь: «Меня трогать нельзя. Мама сказала, только мужу можно». Прыгает в стриптизе, а потом такое лепит. Конечно, не в себе.
– Я хотел бы с ней встретиться. Позвони мне, пожалуйста, если увидишь Нину.
– Не вопрос.
– Пора Юлю будить.
– Мне доверишь?
– А почему нет?
Дмитрий нежно вывел Юлю за локоток, проводил гостей до машины, ей поцеловал руку, ему пожал.
– Он к тебе не приставал? – спросил Артем.
– Ну, задевал своими пальцами-сардельками, – рассмеялась Юля. – Я сказала: «Осторожно. Меня никто, кроме мужа, никогда не трогал. Я нервная».
– Интересное совпадение.
– Ты о чем?
– Ни о чем. Просто тебе не нужно никогда с ним оставаться наедине. Я прослежу, если не возражаешь.
– Отелло! А я на ночь не молилась.
Глава 22
Артем уже привычно, как на работу, приехал утром к Сергею домой.
– Привет, – сказал тот, пропуская его в квартиру. – Слушай, ты всю жизнь был позитивным, приятным человеком. В школе иногда посмотрю на твою доброжелательную рожу, на душе светлее становится. Но теперь, старик, я тебя боюсь. Приходишь с таким мрачным видом: страшно подумать, что ты еще увидел, узнал или предположил.
– Да? Таким выгляжу жутким типом? Да я и сам иногда думаю, как меня Юля с мамой терпят. Иногда кажется, что они ничего не замечают, а иногда, что именно терпят. Тяжело мне сейчас с ними, мы привыкли все вместе обсуждать, а это обсуждать нельзя. Иду к тебе, как к Стене плача.
– Черт. Вот умеешь ты комплимент сказать. Что значит родословная, дворяне в каких-то коленах... Садись, горе ты луковое. Я кофе развожу кипятком, надеюсь найти что-нибудь пожевать. Узнал что-нибудь еще или вспомнил?
– Да не особенно много узнал, ничего не вспомнил интересного. Ерунда, в принципе. Но вдруг ты что-то в этом усмотришь. В общем, мне понятно, что эта группа, в которой Нина Вешняк была, выступала у одного круга людей. Там только Василий, муж Любы Николаевой, – из другой песочницы, но так получилось, что Люба связала Степанова с Василием узами своеобразной дружбы.
– Которая могла вылиться в общее преступление и стала еще более крепкой.
– Могла. Юля мне рассказала о том, что Люба с ней делилась подробностями своих отношений с новым заказчиком – Ренатом Пхудиновым. Живет она с ним. Там свои особенности. Он ее, похоже, пытался возбудить каким-то домашним видео. В его доме выступала группа Нины Вешняк, потом было то, что сняли... Люба очень откровенна. Юля рассказала мне, потому что это может иметь значение. Там знакомые Любе мужчины, включая хозяина – Пхудинова: Степанов, Васильев, Фролов, другие. Девушек они насиловали все вместе, каждую по очереди. Одна убежала. Похоже, Нина. Этот Ренат на видео ругался, угрожал, говорил, что она допрыгается.
– Серьезно? А он похож на кого-то из троих?
– Я специально поджидал его сегодня, ездил к офису Юли. Он Любу привез. Похож со спины. Как говорит Юлин сослуживец Коля Кузнецов про Степанова: «квадрат в натуре». И этот квадрат. В натуре. Только тот белобрысый, а этот черный. Я не помню цвета волос, точнее, не рассмотрел в темноте.
– Стало быть, квадратов становится больше.
– Значительно больше. Фролов тоже приглашал эту группу. Похожих людей в числе его друзей немало. Но... Я сейчас с ними работаю. Человека, похожего на Василия, то есть на худого с усами, не видел.
– Да, это серьезный аргумент. Слушай, я нашел кусок колбасы, хлеб я всегда покупаю нарезанный, время экономлю, кофе готов. Давай позавтракаем спокойно – без этих историй – Люба, видео, девочки, за которыми гоняются квадраты... Артем, я понимаю, что ты мучаешься. Но мы работаем. Вот так медленно, потихоньку, насколько хватает серого вещества в башке. То, что ты рассказал, очень важно. Собственно, у нас ничего другого и нет. Но ты уж мне поверь: если не будешь отвлекаться, расслабляться, ты сломаешься, заболеешь. Если ты выйдешь из строя, мы потеряем главного свидетеля. Ты меня понял?
– Конечно. Давай свой бутерброд, кофе... Если честно, это ужас, чем ты питаешься. Мама бы сказала, что на такой еде человек не может прожить и недели.
– Представляешь, что мы имеем в моем лице? Какой экспонат? Я готов пригласить сюда твою маму и продемонстрировать ей свое глотание. Ну, как фокусники стаканы там жуют, шпаги в желудок запихивают.
– Господь с тобой. Мама спать перестанет. Добьется твоей госпитализации.
– Точно? Есть такой шанс? Куда, как ты думаешь? В психушку или реанимацию?
– Я не в курсе, есть ли в психушках реанимация. Если есть...
– Тогда я спасен, да? Могу надеяться?
Они рассмеялись с дурашливостью одноклассников. Стали с аппетитом жевать не особо аппетитные с виду бутерброды, запивать растворимым кофе из больших кружек. Говорить обо всем, кроме того, что волновало Артема больше всего. Он долго терпел, пытаясь не возвращаться к одному и тому же. И не стерпел.
– Сережа, когда я начинаю работать над какой-то проблемой, у меня сначала одни неизвестные. Но я знаю или чувствую, где искать. Ошибаюсь, понимаю, что нужно найти другой способ, и на каком-то этапе я уже в системе, потом результат... Я хочу знать...
– Ты хочешь знать: мы работаем так же? Нет. Аналогию я усмотрел лишь в одном слове: «ошибаюсь». То есть теоретически система, разумеется, есть. Только ты цифрами командуешь, теоремы, аксиомы, то да се... А у нас – человеческий фактор. Заинтересованность следствия. Значимость, стоимость расследования, количество людей на зарплате, приоритеты начальства.
– Юля сон видела, у нее потом нервный срыв был. Ей приснилось, что она Нина Вешняк... Знаешь, какая она впечатлительная. В общем, она все испытала в том сне. Говорит, это душа Нины к ней прилетала. И она почувствовала, что именно душу девушки зверски убили, когда сама Нина была еще жива. Вот по твоему раскладу: какова стоимость такого расследования? Заинтересовано ли в нем следствие и начальство?
– Да я вроде говорил тебе... Артем, – Сергей серьезно посмотрел другу в глаза. – Я считаю точно так же, как ты и Юля. Это самые гнусные преступления. Они против человеческой природы. Но... их слишком много. Эти дела списывают в архив тоннами. В лучшем случае. В худшем, как у нас, хватают невиновного, повышая процент раскрываемости. Людей мало, с начальства требуют довести до суда другие, громкие дела... Стоимость... Маша рассказывала, что из своей зарплаты заказывала экспертизу по подобному делу. Без толку. Никого не нашли, да особенно и не искали. Не грусти. Это я тебя немножко закошмарил. У нас другой случай, надеюсь. Девушка опознана, примерно известны люди, которые были в числе ее поклонников. Есть то, что может стать уликой: видео, к примеру... Что-то найдем при обыске в квартире, которую она снимала. Дочь хозяев считает, что ее родители присвоили деньги покойной. Перспектива у дела есть. Пока мы просто роем. Если что-то получится, будем надеяться: за убийцу суду не заплатят, дело не развалят, свидетели уцелеют... По-хорошему, тебя надо бы охранять. Но нет у нас такой возможности. Я стараюсь держать тебя в поле зрения. Ты стал слишком самостоятельным. Тема, дай слово, что будешь ставить меня в известность о своих планах. Дай!
– Конечно. Несомненно. Сережа, я вот о чем подумал. Вдруг такое решение пришло. Я верю: мы найдем убийц Нины. А потом... Может, не нужно никакого суда? Я дело свое продам, найду деньги, чтобы нанять людей, которые приведут в исполнение наш приговор. Ведь ты считаешь, что суд легко купить.
– Елки-моталки! Ты за полчаса перестал быть законопослушным гражданином? Ты за самосуд? И говоришь это профессиональному юристу? О как я! Будто на трибуне, да? Ты находишь лучшие решения, но
