Петровна, жившая в своем подмосковном Братцеве, когда ей сообщили о гибели внука, воскликнула: «Ах, бедное дитя! Как я довольна, что его не знала». На протяжении девятнадцати лет, прожитых внуком, бабушка, эгоистка до мозга костей, не удосужилась познакомиться с ним. Она жила своим прошлым, помнила только о своей соблазнительной красоте, о Париже, где она однажды посетила Вольтера, а он, уже больной, встретил ее словами: «Ах, милостивая государыня! Какой прекрасный для меня день: я видел солнце и Вас!»
Графиня переживет мужа, сына и внука. А Павел Александрович Строганов после гибели сына крепко сдаст и умрет в 1817 году. В том же году в графском имении на реке Очёр вступит в строй новый завод, и вдова графа Софья Владимировна назовет его в честь мужа Павловским.
С тех пор завод несколько раз менял свой профиль. В годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов на его базу прибыл эвакуированный из Баку экспериментальный завод министерства нефтяной промышленности, и павловцам пришлось пережить еще одну перемену — в кратчайший срок освоить выпуск турбобуров.
Сегодняшний завод стал другим. В нем выросли цеха, где установлены сталеплавильные и закалочные печи, станки-автоматы. Но при входе на территорию завода привлекают внимание и добротные фундаменты старинных цехов, плотина, пруд, вода которого служила раньше основным источником энергии. И невольно приходит мысль, что завод и поселок являются живым памятником не только истории, но и памятником человеку, чей портрет помещен в первом почетном ряду в знаменитой военной галерее Зимнего дворца.
Среди дворянских родов род Строгановых выгодно выделяется заслугами его представителей перед Россией. Их пожертвования были огромными и на снаряжение дружины Ермака, на освоение Сибири, и на создание российского флота. Ратную славу добыл и Павел Александрович Строганов, пожертвовавший всем ради Отечества. Надо это помнить и держаться тех ценностей, которые неподвластны времени.
Пройдет немало времени, и жители поселка Павловского превратят его в прекрасный сад. Павловцам энтузиазма не занимать. Когда- нибудь у них появится мысль поставить памятник гражданину Очёру. На эту идею мог бы откликнуться Строгановский фонд в Париже. Его возглавляет баронесса Элен де Людингхаузен, наследница Строгановых по женской линии. Фонд получил имя от фамилии ее матери, и они — последние потомки этого рода. Госпожа Элен — директор Строгановского фонда, и в центре ее внимания находится Строгановский дворец на Невском проспекте, 17, в котором вырос граф Павел Александрович — самая яркая личность в этом роду. А почему бы Парижу не увековечить память первого русского якобинца — гражданина Очёра?
Иван Федорович Журавлев
(1775–1842)
Государственный деятель России начала XX века. Отец и мать его, крепостные крестьяне, были проданы В. А. Всеволожским «на вывод» и, скованные цепями, шли на реку Сосьву, на медные рудники, где предстояло им жить и работать на нового хозяина. Мальчику, их сыну, Ване Журавлеву, было в ту пору шесть или семь месяцев. Казалось, судьба его была предрешена, однако все сложилось иначе. Иван Федорович Журавлев сумел ка- ким-то образом выдвинуться, окончил юридический факультет Московского университета, стал крупным чиновником, сенатором и тайным советником… Загадка его судьбы еще требует исследований и разысканий.
КРЕЩЕНЫЙ ТОВАР
Михаил Лонгинов. 1867
«Коренное население заводов Богословских составляли люди, купленные у В. А. Всеволожского из вотчины последнего в Соликамском уезде. Крещеный товар препровождали на реку Сосьву партиями, скованным, подобно невольникам. Среди узников шел подле отца и матери мальчик Иван Журавлев, которому суждено было лет через десяток попасть каким-то путем из-за Урала в Петербург, вступить там в коронную службу и умереть в чине тайного советника, на должности сенатора».
Так мы встретились с главным героем этого очерка Иваном Журавлевым на страницах книги известного русского библиографа и историка литературы М. Н. Лонгинова «Новиков и московские мартинисты».
Дальше читать не хотелось. Претило выражение «крещеный товар». На первый взгляд кажется, что в нем нет ничего особенного, но если вдуматься — оно ужасно! Только у равнодушного и ущербного человека не взбудоражится сознание, не всполошится память. А память — она начало всему. В греческой мифологии есть богиня памяти Мнемозина, родительница девяти муз: музы трагедии Мельпомены, музы танца Терпсихоры, музы любовных песен Эрато… В той же мифологии есть Лета — река Забвения. К сожалению, в нашей стране люди в большинстве своем предпочитают пить из Леты, чтобы забыть обо всем, кроме себя. Недаром же родилось крылатое выражение: «Иваны, не помнящие родства».
Память, по толкованию словаря В. Даля, «есть способность помнить, не забывать прошлого, свойство души… хранить сознанье о былом…, усвоение себе навсегда духовных и нравственных истин». Приведем цитату из рассказа писателя С. Сергеева-Ценского «Младенческая память»: «Неизвестно, что такое память; известно только, что отними ее у человека — и человека нет. Иногда не верится даже: «Я ли». Память говорит: «Ты». Она все время блюдет и сортирует, точно готовит отчет для вечности. Иногда кто-то в тебе усиленно желает забыть и не может, и это всегда бывает страшно мучительно. Иногда она подсовывает тебе то, что тебе не нужно совсем, и ты отмахиваешься с досадой: «Ну зачем мне это? Спрячь». Она спрячет на время, а потом вдруг неожиданно вскинет перед тобой опять — буквально подбросит перед глазами, как ворох опавших ярких желтых осенних листьев. Не закрывай глаз — все равно увидишь! И увидишь еще, что это зачем-то нужно и важно».
Так или примерно так, после того как произошло первое мое знакомство с Ваней Журавлевым, из глубинного колодца памяти стали всплывать на поверхность эпизоды давно прочитанных воспоминаний. Поэтесса Каролина Павлова слышала в детстве, как князь П. П. Одоевский рассказывал ее отцу о том, что он продал своему зятю, французу-эмигранту графу Кенсону, пятьсот душ крепостных по копейке за душу. Он улыбался своей шутке. Душа, проданная за копейку, — это вовсе не казалось ему чем-то возмутительным.
Вспомнился и другой эпизод из тех же мемуаров Павловой: взрослые говорили при ней о том, как один сенатор постарался угодить графу Аракчееву, посетившему Москву. Граф обедал у этого сенатора и слышал у него соловья, пение которого было превосходно. На другой день сенатор приказал одному из слуг взять клетку с птицей и отправиться с ней к графу в Петербург пешком, потому что так лучше для соловья и дешевле для сенатора. Слуга прошел 1400 верст (туда и обратно) по дороге самой скверной и вернулся с докладом, что соловья донес благополучно.
Когда узнаешь, как издевались некоторые русские дворяне над своими крепостными кормильцами, невольно понимаешь, что революция была неизбежной. Бывало, конечно, и другое: дворяне пытались бороться с крепостным правом, даже теряя при этом жизнь и свободу.
Князь П. А. Кропоткин стал известен не только научными трудами и путешествиями. Он первым исследовал территории в зоне нынешней Байкало-Амурской магистрали, теоретически открыл неведомые острова севернее Новой Земли, основал учение о ледниковой эпохе и отказался ради своих революционных убеждений от высокого социального положения, богатства и научной карьеры. Он писал: «Наука
— великое дело. Я знал радости, доставленные ею, и ценил их… Но какое право имел я на все эти высшие радости, когда все, истраченное мною, чтобы жить в мире высоких душевных движений, неизбежно должно быть вырвано изо рта сеющих пшеницу для других».
Вопрос П. Я. Чаадаева, заданный Русской православной церкви,
— почему она не возвысила свой голос против крепостного права, — нельзя обойти молчанием. Справедливости ради нужно сказать, что Церковь возвысила голос в защиту народа в годы правления Ивана Грозного. Митрополит Московский и всея Руси Филипп, верный своему архипастырскому долгу, трижды бесстрашно обращался с увещеванием к царю, призывая остановить кровопролития. После этого патриарх был низложен собором запуганных епископов и отвезен опричниками в монастырь. Там его задушил Малюта
