березах, полях, северных белых ночах. Что бы ни танцевала Уланова, она была всегда русской, в ней именно русское очарование, русская застенчивость, русская духовная сила, русская «меланхолия». Наверное, потому она и есть наша национальная гордость».
Уланова, при всей ее вселенской славе, была поразительно скромной. Многие отказывались верить в то, что у нее не было дачи, что она не отдыхала на фешенебельных заморских курортах, а проводила свои отпуска в полусанаториях-полупансионатах, таких как «Барвиха», а в молодости много месяцев провела на Валдае в деревне Неприе на берегу озера Селигер, где все дни коротала за веслами на байдарке, к чему еще в детстве ее приучил отец, балетный актер и режиссер, бравший ее с собой на рыбалку и научивший свою дочь любить стихию природы — воду, восходы солнца и закаты на ней, отчего в те годы будущей великой балерине хотелось быть мальчиком и моряком.
Когда в Стокгольме перед Королевской академией танца по решению ЮНЕСКО в присутствии Улановой открывали ей монумент, она прятала лицо в мех воротника и оправдывалась: «Памятник не мне, а балету».
Кто-то сказал верно, что симпатии, испытываемые людьми ко всем живым существам, делают их такими, какими они должны быть по Божьему замыслу. Таким человеком, добрым и внимательным ко всему живущему на земле, была Уланова. В книге о ней со слов замечательной певицы Елены Образцовой рассказан случай в доме отдыха, где она была в одно время с Галиной Сергеевной. Жил там бездомный пес. Но кому-то из отдыхающих он не понравился, и хотя четвероногий бомжик никому не мешал, было решено от него избавиться. Спасла его от живодеров именно Уланова. Она пошла в милицию и добилась, чтобы для бродяжки дали номерок, ошейник и законно приписали его к дому отдыха.
Во время гастролей в Англии поклонники подарили Улановой пуделя по имени Болыиик, названного в честь Большого театра. Кто был вхож в дом Галины Сергеевны на Котельнической набережной, тот не раз видел, какие импровизированные концерты с мячом устраивал Болыиик со своей хозяйкой, когда ей приходилось залезать под стол или на шкаф за мячиком, и все это было не менее изящно, чем на сцене.
304
Когда Болыиика, последнего из близких, не стало, Галина Сергеевна, в плену своих утрат и печалей, часто ходила по тем местам, где когда-то прогуливала его. Теперь она осталась совсем одна. Давно умерли родители, давно умерли возлюбленные — И. Н. Берсенев (1951 г.), Ю. А. Завадский (1977).
8 января 1998 года Улановой исполнилось 88 лет. В такие годы уже нельзя не думать о своей кончине. И Галина Сергеевна бесстрашно готовилась к неизбежному. Уже в последнее время она передала в Петербургский театральный музей и в музей Петербургского училища то, что у нее давно просили — свои балетные туфли, театральные костюмы.
Она говорила: «Я хочу уйти из жизни на ногах. Уйти достойно. Я хочу, чтобы было все чисто, от всего освободиться». Незадолго до смерти Уланова уничтожила свой дневник, отражавший душевную жизнь самой загадочной женщины века. Может, прав был Тютчев, советуя:
Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои, Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне, Безмолвно, как звезды в ночи, — Любуйся ими — и молчи.
21 марта 1998 года сердце первой балерины мира перестало биться. Улетела от нас белая Лебедь XX века. Ушла «покорная обстоятельствам и верная себе чистота» (Б. Пастернак), «Гений русского балета» (С. Прокофьев), «Человек другого измерения» (С. Эйзенштейн).
В тот печальный день на встрече с журналистами художественный директор Большого театра Владимир Васильев сказал о покойной: «Она — пример редкостной порядочности в отношении к профессии. Это было образцовое служение — немногословное, без интриг, без шумной общественной жизни, без подписания «обращений»…
После реконструкции Большого театра в нем появится мемориальный зал Галины Улановой, будет создан фонд ее имени. Ее квартира на Котельнической набережной станет представительской квартирой ГАБТа, куда будут приходить официальные гости Большого театра — так будет длиться память.
305
Память о Галине Сергеевне Улановой должна жить и в Перми, в городе всему миру известного пермского балета, в городе, который приютил великую балерину в тяжелые годы Великой Отечественной войны. Память должна жить в назидание потомству, ибо смелое и честное деяние почитаемого человека вызывает ответное желание смело и честно действовать.
Галина Сергеевна не раз вспоминала в своих беседах о Перми: «Никогда мне не забыть письма, полученного в Перми, где работал наш театр им. Кирова во время эвакуации. Мой корреспондент писал, как в каком-то домике, в деревне, откуда только что выбили фашистов, «я нашел вашу фотографию в роли Одетты из «Лебединого озера». Фотография в нескольких местах прострелена, но бойцы забрали ее себе, и, пока мы на отдыхе, у дневального появилась дополнительная обязанность, вступая в дежурство сменять цветы, которые ежедневно ставятся возле этой фотографии. Ваш Алексей Дорогуш».
Может быть, у входа в Пермский театр оперы и балета и надо установить мемориальную доску, отлитую в виде этой простреленной фотографии со словами письма, возле которой на полочке можно было бы положить живые цветы.
Во всяком случае, пермяки от мала до велика должны знать о достоянии и гордости России — Галине Улановой, делившей некогда вместе с жителями Перми тяжелые невзгоды военного лихолетья. «Чем больше человек знает, — писал К. Паустовский, — тем резче, тем сильнее он видит поэзию земли»…
Андрей Иванович
Кузнецов
(? - 1919)
Год его рождения неизвестен. Он и его брат Петр родились в городе Осе, в купеческой семье. Оба стали музыкантами: Андрей играл на гуслях, Петр — на скрипке. Оба были еще совсем молоды, когда началась революция. Их убили в 1919 году — ни за что. И музыка оборвалась.
ОБОРВАННЫЕ СТРУНЫ
«
Былина о Садко
Как-то недавно на телевидении промелькнули редкие для нашего времени кадры: молодой человек лет двадцати пяти перебирал струны полузабытого струнного музыкального инструмента — гуслей, или, как пишется в словаре В. Даля, «лежачей арфы в четыре октавы». Непривычные для слуха звуки, которые я слышал впервые, впечатляли. К сожалению, я увидел не всю передачу, а только конец сюжета с титрами. Но это мимолетное видение напомнило мне, что в моем старом блокноте есть подробная запись о трагической судьбе талантливого гусляра из Осы Андрея Кузнецова и его брата Петра, тоже музыканта, скрипача, что у меня хранится афиша с его портретом и репертуаром, фотография брата и текст отрывка из былины «Добры- ня Никитич» (прощание с матерью), написанный рукой гусляра и подписанный некогда «Другу Алеше Ожгибесову на добрую память от Андрея Кузнецова». Росчерк размашистый, с молодецкой удалью.
307
Вспомнив все это, я подумал: а что если я последний из тех, кто знает о гусляре, владеет его архивными документами и до сих пор не написал о нем? Ведь и меня ждет неминуемый мрак могилы — отдам Богу душу, и уже никто никогда не узнает о замечательном гусляре Прикамья. Плоха армия, оставляющая своих солдат на поле брани.
А предыстория была такова. В декабре 1975 года я уволился из редакции газеты «Молодая гвардия» и
