– Идиот!.. Болван проклятый! – В ее голосе звучал ужас.
– Пять секунд… – Мартин поднял руку. Спокойно, без тени гнева на лице. Как будто намеревался погладить Анетту.
Глядя на эту руку, она сдалась.
– Томас!..– крикнула Анетта, заслоняясь ладонями. Мартин опустил руку. Мона Лиза издал странный звук, точно на него напало удушье.
– Томас Марк? – вымолвил я, не веря своим ушам. Между руками Анетты были видны ее глаза. Они не лгали. От страха ее била дрожь.
– Зачем Томасу Марку понадобилось делать такой снимок и… – начал я.
– Больше ничего не скажу!..– закричала Анетта. – Ничего не скажу!..
Было ясно, что она находится на грани истерики. Я поглядел на Мартина. Его тоже не устраивали истерические сцены. К тому же мы пришли к единому выводу: зачем продолжать допрашивать Анетту, когда поблизости находится номер самого Томаса Марка?
– Пошли!..– сказал я, направляясь к двери. – Спокойной ночи, Анетта, завтра еще поговорим… После гонки.
Я старался говорить приветливо, однако не был убежден, что преуспел в этом. Меня одолевала злость.
Мартин и Мона Лиза последовали за мной в коридор, и вместе мы взяли курс на 125 номер. Сейчас покажем Томасу Марку, где раки зимуют.
Мы не дошли до 125 номера. На полпути нас остановил пронзительный крик Анетты. Бросившись обратно, мы застали ее стоящей в дверях ванной. Она прижимала ладони к губам, словно желая сдержать новый крик.
На унитазе сидел в трусах и майке ее ночной гость. Томас Марк. Голова его неестественно склонилась через край ванны. Руки безвольно висели. На полу перед ним лежала разобранная безопасная бритва, которой пользовалась для своих нужд Анетта. Из правой кисти струилась кровь, капая с растопыренных пальцев на кафель. Подле ног Томаса уже образовалась изрядная красная лужица.
Я сдернул с вешалки полотенце; тем временем Мартин, не дожидаясь подсказки, поднял вверх руку Томаса Марка с порезом. Пульсирующая кровь стекала на его кисть, пока я накладывал импровизированный жгут.
– Отвезем его на джипе… – сказал Мартин, торопливо споласкивая пальцы под краном.
Мы понесли Томаса Марка к двери. Анетта по-прежнему стояла, прижимая ладони ко рту. Красота ее заметно поблекла.
Мона Лиза оцепенело ждал нас в коридоре. Проходя мимо, я крикнул:
– Ступай к себе и ложись!..
Я сел за руль, Мартин устроился на заднем сиденье, поддерживая адвоката Марка. Я знал, где находится Ньюпортская больница, и без труда нашел дорогу. Правда, автоинспекция вряд ли одобрила бы мою скорость.
Дежурные санитары, сонные и отнюдь не обрадованные нашим появлением, уложили Томаса Марка на носилки и потащили в палату. Я заполнил, как мог, какие-то загадочные бланки. Подошла старшая медсестра и объявила, что кто-то из нас должен задержаться в больнице.
– Поезжай в гостиницу, Морган… – сказал, не раздумывая, Мартин. – Ты устал больше моего.
Пожалуй, он был прав, я еле держался на ногах. И даже не попытался возражать.
– Ты знаешь, когда мы выходим завтра, Мартин… – сказал я на прощание.
– Знаю, Морган.
Доехав обратно до «Клифф-Уок-Мэнор», я снова поставил джип рядом с автобусом. Анетта стояла у окна своего номера, освещенная люстрой. Драконы на халате переливались серебряными бликами. Видимо, она ждала там все время после того, как мы уехали. Я вовсе не был расположен говорить с ней, но она встретила меня в коридоре. Краска с заметно припухших век была смыта. Однако Анетта держалась спокойнее, чем я ожидал.
– Мне надо поговорить с тобой, Морган… – сказала она.
Я не мог отказать ей в просьбе и вошел в номер.
Следующий час я провел, сидя в кресле и слушая Анетту, которая присела на край кровати передо мной. Она сильно нервничала, говорила прерывисто и бессвязно. Вычленив все покаянные и жалостливые слова, я в конце концов составил себе достаточно ясное и, думается, объективное представление о том, как все происходило.
Когда конкуренты «Викинг Кеми» проведали о планах завоевания Кубка «Америки», с Томасом Марком связался представитель «Интернешнл Кан Корпорейшн». (Эта новость не удивила меня, я сам давно догадывался, что тут не обошлось без вмешательства какого-нибудь индустриального концерна или парусного синдиката. Итак – «Интернешнл Кан Корпорейшн»…) Для конкурентов было совершенно очевидно, что победа шведов в регате явится наилучшей рекламой шведского моющего средства. Томаса Марка запросили, не возьмется ли он помешать такой победе. Марк ответил, что попробует. Он руководствовался двумя мотивами. Один – финансовый. Анетта не знала точно, сколько ему заплатили, но догадывалась, что «весьма крупную сумму». (В чем я не сомневался.) Второй мотив был чисто личного характера. И более сложного. Речь шла о взаимоотношениях между Томасом Марком и его компаньоном Микаэлем Леффлером. (Я и сам не раз замечал, что адвокат Леффлер склонен довольно грубо и беспардонно обрывать своего компаньона, унижая его. Было очевидно, что в этой паре тон задает более молодой и сильный Леффлер.) «Томас считал, что им помыкают», – сказала Анетта. И Марк решил, что, сорвав операцию «Отче Наш», отомстит Микаэлю Леффлеру, который особенно энергично взялся за ее осуществление. Мотив не столь очевидный для посторонних.
– Ну, а ты-то сама, Анетта? – спросил я.
