Шаги удалялись в ту сторону, где с востока к эллингу примыкали складские помещения. Послышался глухой стук, и шаги стихли.
Билл уже был на полпути к выходу, я – в трех метрах позади него.
В свете солнца я рассмотрел между сараями на огороженной территории верфи темно-серое велюровое пальто.
– К сараям!..– крикнул я Биллу.
Расстояние между нами и беглецом быстро сокращалось, я уже видел рыжую бороду. Вот когда пригодились наши летние тренировки; борода же, наверно, забыл, когда последний раз бегал кросс.
На асфальтовой площадке выше малого слипа Билл догнал беглеца. Круто остановившись, тот повернул на девяносто градусов и выскочил на широкую цементную пристань. Слишком поздно обнаружил он свою ошибку: пристань обрывалась у воды.
Билл сбавил скорость и улыбнулся мне. Я ответил тем же. Когда Билл не торопясь пошел прямо на фотографа, мне вспомнился один из фильмов Яна Линдблада – как удав медленно подползал к оцепеневшему козленку.
Билл вежливо протянул вперед руку:
– Позвольте воспользоваться вашим фотоаппаратом?
Грудь фотографа тяжело вздымалась, точно море после шторма. Он хотел что-то сказать, но ему не хватало воздуха. Все же хватило сил рывком спрятать за спиной свой «роллейфлекс».
Билл приветливо улыбнулся, положил руки на плечи фотографа и развернул его кругом, словно тряпичную куклу.
– Возьми камеру, Морган.
Я забрал камеру и раскрыл ее, доставая кассету. Фотограф наконец отдышался и закричал:
– Не имеешь права!..
Я пренебрег его протестом. Вопросительным жестом указал на море, и Билл кивнул, улыбаясь.
Черная кассета описала в воздухе красивую дугу, сверкнула на солнце, шлепнулась в воду и быстро пошла ко дну.
Тем временем поодаль легла на воду «Викинг Леди», радуя глаз моряка.
Однако фотографа это зрелище явно не радовало. Ослепленный бешенством, он бросился на Билла, подняв кулак для удара.
Ему не следовало это делать. Билл легко отклонился в сторону и выставил ногу, которая изменила направление яростного броска бороды, так что тот, потеряв равновесие, сорвался с пристани в воду.
Плеск от его приводнения намного превзошел плеск от падения кассеты.
Восемнадцатого марта температура воды в Марстрандском фьорде отнюдь не благоприятствует купанию. В чем рыжебородый смог тотчас убедиться. Он поспешно подплыл к лестнице и не стал отвергать нашу помощь, когда мы протянули ему руки. Мне было его искренне жаль. Однако Билл явно не разделял моего сочувствия. Когда фотограф шагнул в сторону, спеша уйти, он задержал его.
– Минутку, молодой человек…
– Я замерзну тут, черт бы вас подрал.
С велюрового пальто стекала вода. Щеки, которые только что украшала роскошная борода, были словно густо вымазаны суриком. Хорошо еще, что «роллейфлекс» оставался у меня в руках, пока владелец купался в море. Я протянул ему камеру.
– Что ты делаешь здесь? – спросил Билл.
– Работаю, – пробурчал фотограф.
– Для кого?
– Тебе какое дело.
– На кого работаешь? – Голос Билла звучал так же, как на яхте, когда он командовал «поворот оверштаг».
В таких случаях надлежало подчиняться. И рыжебородый понял это.
– На одного мужика в городе… – негромко произнес он.
– Кто такой?
– Я не знаю его…
Глаза Билла дали ему понять, что такой ответ не проходит.
– Одно американское агентство, – добавил фотограф. – Обещал тысячу крон за хороший снимок чертовой яхты.
Похоже было, что теперь он говорит правду, и мы с Биллом поверили.
– У тебя в машине есть во что переодеться? – Билл вдруг заговорил точно заботливый отец. – А то можем одолжить тебе комбинезон.
– Есть.
– Тогда уматывай отсюда ко всем чертям, дружок!.. И больше не показывайся.
Борода – образец послушания – ринулся прочь от нас по пристани, не попрощавшись. Мокрая дорожка
