отрабатываете?
— А ваше сиятельство шло бы щи варить! — злобно оскалился Федоровский, скрываясь за воротами.
Князь подошел к растерянному Паше, сочувственно тронул его за плечо:
— Молодой человек, чего вы добиваетесь? Мой вам совет: держитесь от этих молодчиков подальше. Еще спасибо скажите, что дешево отделались.
— Я еще им спасибо должен сказать?! — Паша задохнулся от негодования. — Ни за что забрали, избили, раздели, ни денег, ни документов — и спасибо! Не-ет, не на того нарвались! — Паша круто повернулся и решительно зашагал по улице.
Прохожие в изумлении оглядывались на него: не часто увидишь человека, шагающего по тротуару без обуви, в одних белых гольфах. Но Паше было не до них.
Швейцар отеля «Палас», где Паша так счастливо начал свою новую жизнь, бледный от ужаса, преградил ему дорогу.
— В чем дело? — недовольно спросил Паша.
— Что вам угодно? — привстал из-за стойки портье.
— Мне угодно пройти в свой номер, переодеться. И навести порядок в этом городе, — с достоинством ответил Паша. — Прикажите пропустить добром.
— Это невозможно, — бесстрастно ответил портье. — Мы не держим клиентов, которые сидят по нескольку дней в участке за пьяные скандалы.
— Что?! — задыхаясь, выкрикнул Паша. — А ну повтори!
Портье взялся за телефонную трубку. Паша понял, что шуметь и здесь невыгодно.
— Позвольте, я вам объясню... — начал он. — Я пострадал абсолютно ни за что. Я вам подробно расскажу, и вы поймете!
— Не надо мне ничего рассказывать! — замахал руками портье. — Здесь были господа из полиции и ваши соотечественники, они все уже рассказали, кстати, и вещи ваши просмотрели.
— Знаю я, что они могли рассказать! — нетерпеливо перебил его Паша. — Это же бандиты! Вы сейчас все поймете.
Но портье уже не слушал его. Швейцар вынес какой-то мешок и положил к Пашиным ногам.
— Что это? — Паша удивленно заглянул в мешок — там лежали его изрезанные, изуродованные вещи: порванные рубашки, лохмотья, оставшиеся от костюмов.
Фокин заплакал. Потом подхватил мешок и вышел на улицу. Правда, вскоре успокоился, посидев на скамеечке в сквере, — надежда все же не покидала его.
Когда он проходил мимо «Лотоса», его окликнул Шпазма.
— Ну как там эмигрантский комитет? Новую форму выдали?
Фокин внимательно посмотрел на Илью Алексеевича, пытаясь его вспомнить, и вдруг узнал.
— Ах, это вы! — Он радостно улыбнулся и, подойдя ближе к сидевшему на стуле Шпазме, опустился на свой мешок. — Вы говорите: новая форма. А это я специально купил, для местного колорита. А вообще, у меня все нормально. С работой просто отлично. Уже договорился. Иду в одно приличное место. Инженером. Главным...
Он собирался врать дальше, но его прервал голос князя:
— Чего он там городит? — Сергей Александрович уже давно стоял в дверях и слушал Пашину болтовню. — Побили его в полиции, отобрали деньги, документы, а судя по мешку, и с квартиры выкинули. Стыдно слушать, сударь...
— Меня с квартиры не выгоняли! — возмутился Паша. — Я в «Паласе» жил...
— Вот с этим мешком? — спросил Шпазма и рассмеялся.
— Зря смеетесь! — разозлился Паша. — Паша Фокин так этого не оставит! Это вы здесь привыкли, а я не позволю издеваться над свободным человеком! Они мне все до нитки, до копеечки вернут! Я до императора дойду!..
Князь взял Пашу под руку, отвел в сторону.
— Вот что, голубчик! — вздохнул он. — Держите, здесь мелочь. Купите себе тапочки. На соломенные этого хватит. Босиком больше не ходите. Насчет императора — это ваше дело, я бы не советовал. А как совсем проголодаетесь, подойдите к кухне — это здесь, во дворе, — что-нибудь придумаем...
Паша гордо поднял руку и высокомерно посмотрел на князя:
— Чтоб Паша Фокин просил подаяние?! Возьмите назад ваши гроши! Вы еще поймете, что такое инженер в свободной стране!
15
Чадьярова беспокоило то, что времени оставалось все меньше, а вопросов становилось больше. Он пришел к выводу: готовится серьезная провокация. Основным условием ее, видимо, было то, что произойти она должна на территории Советского Союза. Но в чем она могла заключаться?.. Пока все имеющиеся у Чадьярова данные существовали для него по отдельности, но в какую-нибудь более или менее стройную систему никак не складывались. Может быть, пора припугнуть «жену»? Перестать быть глупым Фаном? Это, конечно, застало бы ее врасплох: чего-чего, а такого она никак не ожидала бы! Но поступить так — значит погубить дело, на которое ушло столько времени. На это, конечно, Чадьяров пойти не мог. Во всяком случае, до решающей минуты.
Следуя за логикой событий, Чадьяров решил выяснить, случайны ли их места — именно в этом вагоне и именно в этом купе. Многое могло зависеть от ответа на этот вопрос: по крайней мере можно было определить какую-либо связь Фана и Александры Тимофеевны с теми, кто еще едет в международном вагоне.
Поезд начал замедлять ход — он приближался к станции. Чадьяров стоял в коридоре, смотрел в окно и думал: «Через стенку, слева от нас, в шестом купе, едет сановный японец с сопровождением... Кто же справа?»
Показались первые строения станции.
— Сколько стоим? — поинтересовался Чадьяров у пробегавшего мимо проводника.
— Долго. Час.
Когда проводник скрылся, Чадьяров дернул дверь четвертого купе. Пусто. Постели застелены, пепельницы чисты. И следующее купе оказалось свободным...
Александра Тимофеевна на станции вышла на перрон. Купила соленых огурцов, яблок, вареной молодой картошки и, с трудом удерживая большой кулек, направилась в свое купе, но на пороге его в изумлении и ужасе остановилась: ни Фана, ни чемоданов.
Александра Тимофеевна выронила из рук снедь — картошка, яблоки покатились по полу; еще секунду она стояла в полной растерянности, затем бросилась по вагону, выскочила на перрон, лихорадочно шаря глазами по толпе, — Фана нигде не было.
Александра Тимофеевна вбежала обратно в вагон. Вид у нее был перепуганный. Она остановилась в коридоре, пытаясь собраться с мыслями, и вдруг из четвертого купе послышалось тихое пение. Демидова рывком распахнула дверь и увидела на верхней полке лежащего как ни в чем не бывало Фана. Он смотрел в окно и что-то напевал.
— Что ты здесь делаешь? — еле сдерживая злость, спросила она.
— Переехал, — беззаботно улыбнулся Фан. — Здесь лучше. Все равно оно пустое. Тут дует меньше и вообще... — Он показал глазами на стенку, понизил голос. — Зачем нам соседи? Мы по какому делу едем, соображаешь? По секретному?.. Вот-вот задание получим. Разговоры тайные и все такое... А тут иностранцы за стенкой. Мало ли?.. — Он многозначительно поводил пальцем перед лицом «жены». — А с проводником я договорюсь, не беспокойся. Не все ли ему равно?
— Да что же ты во все лезешь? — отчетливо выговаривая каждое слово, с яростью прошипела Александра Тимофеевна. — Кто тебя просил?! Кретин!
Тут лопнуло терпение и у Фана.
