голосе Бабкина звучало глубокое удовлетворение. – А ты мне мозги компостировал! Ныл! Пытался бледно иронизировать! Учиться не хотел, призывал защищаться исключительно силой интеллекта! Сильно бы тебе помог твой интеллект против скальпеля, а?
– Положим, не бледно, а вполне себе ярко иронизировал, – возразил Макар, – но в остальном готов признать твою правоту.
– Не могу поверить! Игорь Васильевич, будете свидетелем? Второй раз мне такого не услышать.
– Буду. И Сашку тоже запишем.
– Я согласен!
– А вообще, Макар Андреевич, вы своему напарнику жизнью обязаны.
– Не в первый раз уже, – сказал Илюшин, сбросив веселость, и Бабкин пожал плечами, показывая, что пошел совсем уж несерьезный разговор.
Алмат, о котором он упомянул, обучал его и Макара защищаться всем, что окажется под рукой. «Бумага – страшное оружие, – говорил он. – Но сложное. Кирпичом и дурак сумеет ударить. Ты попробуй ударить листом». Технику, включающую «мягкий удар», Бабкин с Илюшиным осваивали уже год, но только теперь им выпал случай убедиться в силе этого оружия.
Они вчетвером сидели у Перигорского: Сергей, Илюшин, Крупенников и сам хозяин кабинета. За окном оседал осенний вечер, ни один из них не имел возможности выспаться ни ночью, ни днем, но расходиться никто не собирался. Разве что Бабкин заикнулся про то, что теперь можно и отдохнуть, но Перигорский, хрустнув длинными пальцами, решительно заявил, что, пока не услышит исчерпывающих объяснений, никого не отпустит. Сергей с Макаром только что вернулись из прокуратуры, и он хотел услышать от них ответы на все вопросы.
– Почему Алька-то сбежала, я так и не понял? – спросил Крупенников.
– Потому что баба глупая! – в сердцах бросил Сергей.
– Ничего себе глупая! – помощник Перигорского хотел напомнить, при каких обстоятельствах Рокунова удрала из клуба, но взглянул на Бабкина и счел за лучшее промолчать.
– Она, конечно, не глупая, – сказал Илюшин, наливая себе чай: кофе уже никто пить не мог. – А очень даже умная. Несколько лет назад Рокунова жила вместе с неким Виктором Безиковым, бизнесменом, который активно продирался в политику, и продрался наконец – для нас не имеет значения, какими способами. Вместе с ним карьеру себе тихо строил Сергей Иванович Сушков, скромный и неприметный финансист. Я не знаю, кому его шеф перешел дорогу и чем купили преданного до того Сушкова, но на очередной пьянке в доме Безикова Сергей Иванович установил в его спальне камеру и записал, как его начальник кувыркается с проституткой, да к тому же еще под воздействием наркотиков. Затем запись отправилась в нужные руки, и Виктор в один час лишился своей должности – тогда как раз нахлынула волна борьбы за нравственность власть имущих.
Сушков же остался. Его перевели на теплое место, где он никому не мозолил глаза и в то же время имел возможность зарабатывать на мягкую корочку хлеба. В доме в тот вечер было полно народу, и камеру мог установить кто угодно, поэтому вряд ли Безиков стал подозревать его. Но дело в том, что разговор Сушкова с заказчиком подслушали две девицы, одна из которых – Рокунова.
– Как две? – живо спросил Саша. – А вторая?
– А вторая – ваша Микаэлла Костина, которая приехала в качестве эскорта с кем-то из гостей.
Крупенников перевел недоверчивый взгляд на Сергея.
– А что ты на меня смотришь? – хмыкнул тот. – Все подробности – у него. – Он кивнул на Илюшина. – Ваша красавица с ним доверительно беседовала, не со мной.
– Да, Костина с Рокуновой именно там и встретились первый раз, – подтвердил Макар. – Спрятались в комнате и стали свидетельницами занимательного разговора. А Рокунова еще и видела своими глазами, как Сушков вынимает аппаратуру. И все бы ничего, только вот он их обнаружил. А затем пригрозил, что прикончит обеих, если они разболтают что-нибудь шефу. Думаю, Сушкова волновало не столько то, что его поступок станет известен Безикову, сколько простое соображение, что Виктор, узнав о записи, успеет принять меры и подстраховаться. А это не входило в планы нашего тихого Сергея Ивановича.
– И они ничего не сказали?
– Нет, обе молчали как рыбы. Безикова уволили, Рокунова сбежала из дома и через некоторое время пришла устраиваться к вам в клуб. И здесь столкнулась с Микаэллой второй раз.
– Так, а вот с этого момента поподробнее, пожалуйста, – сдержанно попросил Перигорский. – Хотя в основных чертах мне уже все понятно… По крайней мере то, что касается Коромысловой и Федорчук.
Бабкин мысленно посочувствовал психологам, дававшим заключения о профессиональной пригодности девушек. Он понимал, что после того, что случилось в «Артемиде», работать никто из них здесь больше не будет.
– Начать, пожалуй, нужно с того, что у Костиной был и есть сын, Алексей. Отец его умер много лет назад, и после него осталась рукопись своеобразного содержания…
– На которой парень сдвинулся по фазе, – прибавил Сергей.
– Думаю, по фазе он сдвинулся значительно раньше, но рукопись все усугубила, это точно.
– Что за рукопись-то?
– Хм… Это описание жизни человека, известного как Гамельнский Крысолов. Того самого, который в тринадцатом веке увел детей из города после того, как ему отказались выплатить награду за изгнание крыс.
– Сказка? – удивился Крупенников.
– Вообще-то история о Гамельнском Крысолове – это не сказка, а легенда. То есть что-то имеется в ее основе, хотя что, мы, похоже, уже никогда не узнаем. Но в рукописи Дмитрия Венцова все описываемые события поданы как вполне реальные, и им даны реальные объяснения. Более того, на первой же странице сказано, что текст найден Венцовым случайно и переведен им с древнегерманского.
– Не понял… – протянул Саша.
– Либо это была чья-то литературная мистификация, либо – этот вариант кажется мне более правдоподобным – Венцов сам написал текст от начала до конца. А затем поиграл в таинственность, выдумав несуществующую библиотеку в Гамельне, где он якобы отыскал свой манускрипт, и историю с переводом… Должно быть, собирался заинтересовать таким образом издателей. Но Венцов умер от болезни вскоре после возвращения из Германии, и рукопись никогда не была опубликована. Для нас имеет значение, что речь в ней идет о человеке, всю жизнь истребляющем крыс, потому что сын Микаэллы Костиной решил, что он – последователь того самого крысолова. И занялся отловом тех, кто представлялся ему крысами.
– Блондинок?
– Угу. Избавлял мир от напасти и заразы. Рокуновой он сохранил жизнь только потому, что собирался каким-то образом использовать ее, но она успела сбежать до того, как он приступил к дрессировке. Он держал ее в подвале своего дома, куда его мать иногда приезжала на выходные. Алла рассказала, что он убил Черину – это случилось на ее глазах, – а затем отключил ее саму и притащил к себе.
– Вот же псих…
– Одной из его жертв стала Соня Минина. Он убил девушку и снял на память с ее руки браслет. Но затем его очень сильно подвело желание оставлять трофеи: его мать нашла вещицу и вспомнила, кому она принадлежала. Сын Венцова утверждает, что мать знала о его «работе» и до того, как увидела браслет… Уверен, так оно и было. Микаэлла очень любила сына и поэтому никуда заявлять, конечно же, не стала. Более того, она отобрала у него браслет, очевидно, собираясь уничтожить его или выкинуть.
– И почему же она этого не сделала? – мрачно спросил Перигорский.
– Не думаю, что мы когда-нибудь получим достоверный ответ на этот вопрос, но кое-что могу предположить. Если интересно.
– Конечно, интересно.
– Скажите, Микаэллу из ее городской квартиры забирал шофер?
Перигорский задумался, но ненадолго:
– Да, конечно. Она единственная из участниц третьей сцены не водила машину.
– Тогда, думаю, ситуация развивалась следующим образом. Сын Микаэллы делал тайники не только в загородном доме, но и в квартире. Именно там он и спрятал браслет, а Костина его обнаружила. Шофер поднимался за ней в квартиру?
