к нашим оболтусам, как не сходить… Назвали меня выжившей из ума старой дурой. Ну, мне-то чего? Раз уж я и дура, и старая, так с меня как с гуся вода, верно? Заставила я их взять у меня заявление. Побегали они, понаписали писулек, да и объяснили мне, что дело закрыто.
«Вот даже как…» – про себя сказал Бабкин.
– Я им твержу: вернулся он, снова хороводы вокруг Вязников водит, – горячась, продолжала старуха. – А они мне ржут в лицо – чисто кони.
– Кто вернулся?
Фаина осеклась и посмотрела на Бабкина здоровым глазом – мутноватым, слезящимся… От ее взгляда у Сергея по коже побежали мурашки. «Жуткая все-таки бабулечка», – подумал он, стараясь, чтобы эта мысль не отразилась на лице.
– А кто девку у Курехиных убил? – хрипло сказала старуха. – Вот он и вернулся.
– Когда убил? – ничего не понимая, спросил Сергей. – И кто – «он»?
– Знала бы кто, вот этими руками бы придушила его. – Фаина потрясла перед Бабкиным морщинистыми черными ладонями. – Никто не знает. Уж сколько лет прошло – почитай, не меньше двадцати – а так и не нашли его, нехристя.
Сергей начал соображать.
– Постойте-ка… Двадцать лет назад в поселке убили женщину?
– Да какая она была женщина! Почитай, девчонка совсем, чуток всего Катьки постарше. А я ведь как предчувствовала – после второй пропажи сказала Лене, соседке: неспроста это все, ох, неспроста! А она мне: да не выдумывай, подумаешь, потерялись! А я ей: сто лет никто не терялся, а тут обе две одна за другой, да такие девки спелые, будто на подбор! А Лена мне: нечего, говорит, панику сеять. Панику! – оскорбленно повторила Фаина Ивановна, вспоминая обиду двадцатилетней давности. – А как Курехиных-то девчонку нашли, так тут Лена язык и прикусила!
– Обе, одна за другой? – переспросил Сергей. – Потерялись в лесу? Девочки?
– А я тебе о чем толкую? – рассердилась Фаина Ивановна. – Сначала первая, через неделю – вторая! И, главное дело, ведь искали их! Про первую точно не скажу, а вторую-то уж точно! А найти-то и не смогли. Каждая потом к людям вышла, морда сонная, глаза опухшие, и не соображает ничего. Толком ни словечка сказать не может! Какое уж тут «заблудилась», скажи на милость?! Заблудила – так-то оно вернее будет!
– Через какое время пропала третья девушка? – напряженно спросил Сергей.
Старуха ненадолго задумалась.
– Да почитай что сразу же… Только она к вечеру не вернулась, а наутро ее и нашли, горемыку. Тут-то уж все поняли, что с первыми двумя он, значит, примерялся к делу своему страшному, а уж над третьей и надругался.
– Надругался?
– Говорят, бутылкой снасильничал ее. – Фаина понизила голос до едва слышного шепота. – А потом и забил до смерти.
Она перекрестилась.
– А те две девушки, которые пропадали до убийства… они сейчас в Вязниках? – спросил Сергей.
– А вот этого я тебе не скажу, – покачала головой Фаина Ивановна. – Столько лет прошло… я их и не вспомню. Может, тут, а может, и подались куда за хорошей жизнью…
Она подтянула к себе клюку, поднялась, и Сергей машинально тоже встал.
– А Катерину ты оставь в покое, – совсем другим голосом, недобрым и угрожающим, проговорила старуха. – Поговорили – и будет. Увижу тебя еще раз поблизости – не пожалею, морду твою разворочу, так и знай. И за мной не ходи, нечего!
Не прощаясь, она поспешно заковыляла прочь.
– Где нашли убитую девочку? – Бабкин повысил голос, но с места не тронулся, памятуя о предостережении.
– У вашей Курехиной спроси, – бросила Фаина через плечо. – Я-то им человек чужой, а она, бедная, поди, все помнит! Может, чем поможет тебе.
– Кто такая наша Курехина? – крикнул ей вслед Сергей, но старуха вскинула руку, будто отгоняя надоедливую муху, и он понял, что ответа уже не дождется.
Набережная опустела. Бабкин постоял на месте, переваривая услышанное, вернулся к машине и поехал обратно в районный центр.
Следователь Мурзоев не успел никуда уйти. При виде Бабкина толстое лицо расплылось в неприятной улыбочке:
– Вернулся? Что еще забыл, а?
– Заткнись и слушай, – зло оборвал его Сергей.
Мурзоев замер с открытым ртом.
– Ты почему мне не сказал, что двадцать лет назад уже были такие же случаи? – спросил Бабкин сквозь зубы. – У тебя на участке маньяк работает, а ты, сука ленивая, морду воротишь и свидетелей к черту посылаешь!
– Слышь, ты за языком-то следи… – попробовал обороняться следователь, но Сергей не слушал. Его охватила ярость. Этот самодовольный хамоватый местный божок, сходу завернувший Бабкина, даже не выслушав его просьбу, был не только глуп – вдобавок он был совершенно уверен в своей безнаказанности.
– Ты что, трупа дожидаешься? Понимаешь, что с тобой тогда будет? Тебя не просто пинком под твой жирный зад выставят – под суд пойдешь, ясно, Мурзоев? А я тебе в этом помогу. Сейчас напишу письмо прокурору области о том, что у тебя происходит, а копии разошлю всем, от генерального до начальника следственного комитета. А для верности и СМИ подергаю – они на такой горячий сюжетец слетятся как мухи! Статью о халатности еще никто не отменял, так что ежели у тебя четвертую девчонку убьют, думай сам, что тебя ждет.
Мурзоев что-то невнятно пробормотал, но рассвирепевшего Бабкина было уже не остановить. Он перегнулся через стол, исподлобья глядя на следователя, понизил голос:
– А когда по моему письму сюда для разборок приедет бригада из Москвы и начнет вас всех трясти, ты, Мурзоев, первый повалишься. И ни одна скотина из твоих тебя не защитит. Не до того им будет.
– Да не горячись, – примирительно пробормотал Мурзоев, меняясь на глазах. – Ну ты тоже хорош: без звонка приехал, никто из людей тебя не представил… Как я тебя должен был встречать?
Бабкин чуть не сплюнул от злости. Перед ним был образцовый холуй, а с людьми такого типа ему всегда приходилось нелегко.
– Мне нужен доступ в архив, – мрачно сказал Сергей, отодвигаясь от следователя. – К делу об убийстве девчонки в Вязниках.
– Я в то время еще не работал, – криво усмехнулся Мурзоев, надеясь разрядить обстановку.
Бабкин на ухмылку не ответил.
– Сегодня в архиве никого нет, завтра он закрыт, потому как суббота, – заторопился тот. – Короче, давай так: в понедельник подходи, попробуем решить твой вопрос.
– Ты меня не понял. Ничего «пробовать решать» не надо. Надо просто пойти в архив и найти там нужное дело. Сейчас.
Мурзоев заколебался, но, взглянув на визитера, решил, что проще согласиться. В ушах его все еще звучали слова о бригаде из Москвы, и это мешало ему нормально сосредоточиться.
– Паспорт давай, – буркнул он. – Сейчас пропуск в архив сделаю…
Стены в комнате были выкрашены тем жутковатым оттенком серо-зеленого цвета, какой имеет дохлая земляная жаба и который любят использовать в присутственных местах. Пахло старыми бумагами, пылью, ношеными тапочками и, едва слышно, хлоркой. Отчего-то именно последний запах заставил Сергея вспомнить, что он с утра ничего не ел, а завтрак его был скуден и жалок.
– Га-а-аль! – протяжно позвали за стеной. – А, Га-а-аль! Ты домой обедать пойдешь?
– Я котлеток взяла, полсковородки, – отозвалась невидимая Галя, и по звуку ее голоса Бабкину представилась полная румяная женщина с щеками как свежеиспеченные булочки. Именно такие женщины считают котлеты не штуками, а сковородками. – А чайку сами сообразим. Не-е, не пойду!
– Ну, как хочешь, – разочарованно вздохнули за стенкой. Но через пару секунд снова встрепенулись: – А что, котлеты-то холодные будешь, или как?
– Так они холодненькие еще и вкуснее! – засмеялась соблазнительница Галя, и Сергей судорожно сглотнул. – На хлебушек их положить, вот и обед! Эх, красота!
Голод, одолевший Бабкина, едва не погнал его клянчить котлеты у незнакомой хозяйственной женщины. Но он взял себя в руки.
Архивное дело двадцатилетней давности лежало перед ним на столе. Толстая коричневая папка с потертыми сгибами: над ней витал смутный сухой запах, по которому безошибочно узнавался налет времени. Так пахнут старые фотоальбомы, лежащие в дальнем ящике шкафа и рассматриваемые лишь изредка.
Бабкин развязал белые тесемки, перевернул первую страницу и начал читать.
Олеся Курехина, семнадцать лет… Была найдена в восемь часов утра в двух километрах от Вязников. Смерть наступила не менее чем за восемнадцать часов, от удара тупым предметом по затылку. Предмет установлен, да и как было его не установить, когда вот он, тяжелый шишковатый сук, валяется рядом с телом и перепачкан кровью. Следы изнасилования бутылкой («Посмертного», – отметил Сергей), следы сексуального контакта менее чем за сутки до смерти… Анализ спермы… Одна экспертиза, вторая… Опрос свидетелей…
И ничего.
Убийца семнадцатилетней Олеси Курехиной не был найден. В деле Бабкин не обнаружил и следа упоминания о двух девочках, пропавших и быстро нашедшихся незадолго до ее смерти, но отчего-то он верил старухе.
Сергей взглянул на подпись следователя и хмыкнул.
«Не захотел ты, товарищ Воропаев, усложнять себе задачу? Сделал вид, что все в порядке, и не стал выстраивать логическую цепочку? А ведь она выстраивается! И вряд ли это совпадение. Хотя…»
При мысли о совпадении Бабкин перелистнул страницы, возвращаясь к самой первой. Скрепкой, заржавевшей за двадцать лет, к листку была прикреплена фотография жертвы – не тело, а прижизненный снимок. Он выцвел и пошел разводами, но лицо было отчетливо различимо. Сергей застыл над ним, сдвинув брови, мучительно пытаясь вспомнить, отчего оно кажется ему знакомым.
Черноволосая девушка, выглядящая старше своих лет, с лукавой улыбкой – веселая, полная жизни и задора. «Должно быть, первая
