Рыцарь нашего времени

можно такой скучной жизнью жить? Каждый день десять лет подряд одно и то же – ну и кто после этого чокнутый, я или они?

– А почему они так считают? – не понял Сергей. – Из-за мотоцикла? Из-за того, что профессии часто меняли?

– Да нет, – поморщился Силотский. – Объясню: я с детства люблю читать. Раньше все подряд глотал, а лет восемь назад подсел, как сейчас принято выражаться, на фэнтези и фантастику. И в один прекрасный момент вдруг понял: это ж все правда!

– Что – правда? – осторожно уточнил Бабкин.

– Да все, что в книгах описано. В хороших, само собой. Ничего там авторы не выдумывают, а списывают, как говорится, с натуры.

В комнате повисло молчание. Силотский безмятежно смотрел то на одного сыщика, то на другого, ожидая их реакции. Сергей подумал было, что их клиент действительно нестандартен в том смысле, насколько нестандартны могут быть шизофреники, но в следующую секунду признал, что Дмитрий Арсеньевич на сумасшедшего ничуть не похож.

– Вы хотите сказать, что существует мир Дозоров, который описывает Лукьяненко? – совершенно серьезно спросил Макар. – И существует не потому, что его описал хороший фантаст, а изначально, сам по себе?

– Именно! И Тайный Город Вадима Панова – тоже! – обрадованно подхватил Силотский, довольный тем, что его так быстро поняли. – Вот что хотите со мной делайте, а я знаю наверняка: есть он, есть. Некоторым людям дано видеть кое-что... особенное. Если среди таких людей попадается писатель, он начинает описывать то, что увидел или почувствовал. Так и получается фэнтези. Вы же не будете отрицать, что мир Среднеземья существует? Конечно же, Толкиен его не выдумал, а срисовал практически с натуры, но с натуры, видимой лишь ему одному!

«Толкиенутый, – поставил Бабкин свой собственный диагноз. – В свободное от бронированных дверей время бегает по лесам и отлавливает эльфов. Ролевик».

– Вот только не нужно причислять меня к ролевикам, – немедленно попросил рыжебородый, словно прочитав его мысли. – Эти суррогаты мне не интересны. Мне достаточно чистого знания о том, что рядом с нами существуют параллельные миры, и этих миров неисчислимое множество.

– У вас есть какие-то доказательства, кроме голоса интуиции? – заинтересовался Илюшин.

– Как вы думаете, почему Вадим Панов недавно сменил квартиру? – в ответ огорошил его Силотский. – Отличную просторную квартиру в хорошем районе... Почему, а? Да потому, что рассказал то, что не стоило рассказывать. Навы не любят, когда рассекречивают их адреса, а Панов в своих книгах не удержался и был откровенен, слишком откровенен.

– Вы хотите сказать, – медленно спросил Бабкин, – что писателя Вадима Панова преследуют те, кого он описывает? Дмитрий Арсеньевич, вы серьезно?

– А вы знаете, что его машина увешана артефактами? – усмехнулся тот. – Настоящими артефактами, дающими защиту в том числе и от проникновения. Почему, вы думаете, никто не смог ее угнать? Хотя пытались, я знаю точно, пытались неоднократно! Нет, Панов знает, о чем пишет.

Бабкин пригляделся к Силотскому внимательнее, надеясь уловить в его глазах нездоровый блеск или хотя бы намек на одержимость, но перед ним сидел спокойный улыбающийся человек, производивший впечатление вполне здравомыслящего.

– Так, – помолчав, сказал Макар. – Давайте вернемся к причине, по которой вы обратились к нам.

– Жамэ вю. Это – первая причина.

– Что? – не понял Сергей.

Он взглянул на напарника, но тот понимающе кивнул.

– Вы не думаете, что с этим стоит обращаться к психологам, а не в частный розыск? – спросил Илюшин.

– Уверен. – Силотский потеребил бороду, хотел добавить что-то еще, но сдержался. – Вам кажется, что я не в себе? Может быть, это именно та причина, по которой я пришел к вам, а не к врачам. Я не уверен, что это – только у меня в голове.

– Прошу прощения, что такое «жамэ вю»[1]? – не выдержал Бабкин.

– Противоположность «дежа вю»[2], – объяснил Макар, откашлявшись. – Знакомые ситуации кажутся незнакомыми. Человек может тысячу раз ходить одной дорогой, а на сто первый почувствовать, что он никогда не был в этом месте.

– Вот-вот, вы все правильно объяснили, – обрадовался Дмитрий Арсеньевич. – Это именно то, что происходит со мной. У меня ощущение, что я ставлю мотоцикл на стоянку, но дорога до подъезда – не та, которой я проходил позавчера. Подъезд – не мой, незнакомый. Вроде все то же самое, но я чувствую, что стою в другом месте, где не был раньше.

– Давно у вас это началось?

– Не очень... должно быть, с месяц назад. Я в последнее время размышлял над тем, чтобы продать фирму, – она стала слишком благополучной, катится ровненько по рельсам, которые я для нее проложил, и больше ничего не требует. А мне это скучно. Честно говоря, я ждал, как обычно, чего-то вроде подсказки из тех, о которых я вам рассказывал, но подсказки не было, и я решил, что оно и к лучшему: в конце концов, мне тридцать пять лет, и, возможно, уже стоит остепениться. И тут начались эти фокусы с «жамэ вю».

– А мы-то чем можем вам помочь? – не выдержал Бабкин.

– Вы – независимые люди, – не задумываясь, ответил Силотский. – Не пойдете у меня на поводу, потому что я ваш босс. Не будете мне противоречить, как моя жена или друзья, из одного только принципа.

– Мы не можем подтвердить или опровергнуть то, что у вас в голове.

– Вы можете дать объективную оценку: вот на этой улице, товарищ Ланселот, все в полном порядке. Тогда я решу, что у меня и в самом деле началось расстройство, и пойду ко врачу. Но до этого я хочу проверить все-все! К тому же есть еще кое-что, и это – вторая причина, почему я обратился к вам.

– Что? – насторожился Илюшин.

– Мой заместитель пропал два дня назад. Бесследно исчез. Если меня правильно информировали, вы беретесь за розыск пропавших людей, не так ли?

* * *

Сергей Бабкин шел осторожно, сторонясь редких машин, из-под колес которых летела жирная грязь – дорога на этом участке была вся в рытвинах.

– Самому не нравится здесь ходить, – подал голос Силотский, бодро шагавший позади него. – А что делать? Район новый, переехали сюда с женой недавно. Вот и топаю каждый день от стоянки до подъезда, путь срезаю.

Бабкин злился про себя на роль, навязанную ему Макаром, – Илюшин настоял на том, чтобы напарник прошел до дома с потенциальным клиентом и обратил внимание на все необычное, что попадется по пути. Зачем – не объяснил, и Сергей, старательно осматривая окрестности, теперь чувствовал себя глупо.

Кирпичные новостройки – неплохой район, но совершенно безликий, как и десятки ему подобных. Желтый кубик детского сада, вокруг которого толпятся, нависая, дома. Скромные палисадники, где среди начинающей зеленеть травы торчат невысокие кустики с красноватыми ветками и тонкие саженцы березок и рябин. Рекламный щит с девушкой, улыбающейся отбеленной улыбкой. Магазинчик под вывеской «Мини- маркет», а рядом с ним химчистка. Все стандартно, все как обычно, и ничего не привлекает внимания, кроме бездомной дворняги, лежащей на асфальте, разрисованном мелками неумелой детской рукой.

– Каждый день вижу эту собаку – ее подкармливают жильцы и дворник, – глухо сказал сзади Дмитрий Арсеньевич. – И всю последнюю неделю мне кажется, что они кормят другого пса, а не того, первого. Я понимаю, что этого не может быть, но ничего не могу с собой поделать. Он отзывается на кличку... и выглядит так же...

Бабкин бросил изучающий взгляд на пса, но промолчал.

– Может быть, один из тех соседних миров, о которых я вам говорил, приоткрывается и мне? – задумчиво бормотал Силотский в рыжую бороду. – Черт возьми, неужели это и в самом деле та подсказка, которой мне так не хватало? И зря я впутываю вас в это дело...

«Зря, конечно, – подумал Сергей, но благоразумно промолчал. – Тебе бы врача впутывать, а не частных