Я ерзаю в траве и ворчу от возбуждения. До сих пор не понимаю: сплю, или нахожусь в реальности.
Чувствую, рядом кто-то призывно мурлычет. От удивления таращу глаза и поворачиваю голову.
Сначала не вижу никого. Только серая громада стесанной на левом склоне горы. Выжженный пустырь начинается за небольшим пригорком. Он тянется почти от моих ног до самого подножия каменной скалы. Это Пустая гора?
Не знаю, верны ли мои догадки, но тут же отвлекаюсь от дум. Чуть пониже, в цветах разлеглась очаровательная дикая кошка. Пятнистая шерстка из рыжеватых и серебряных тонов; симпатичные ушки с маленькими кисточками на кончиках; тонкие лапы с красивыми коготками; извивающийся хвост.
Насмешливая мордочка смотрит в мою сторону. Губы расплываются в улыбке и я невольно отмечаю, что у незнакомой киски невероятно острые клычки. Медленно, словно светская львица, кошка поднимается и выгибается дугой. Какие формы! Какие изящные изгибы линий! А как прекрасен этот хвостик, слегка бьющий по шелковистым бокам.
Цветы благоухают, но мой нос интересуется совсем другим ароматом. Ощущаю почти материальный букет невероятно приятных запахов. Их источает эта обворожительная незнакомка. Ноздри трепещут, улавливая признаки звериной страсти. Она готова к общению, моя милая кошечка!
Над горизонтом появляется солнце. Оно еще не успело как следует разогреться и посылает лишь слабые заспанные лучики. Свет играет на блестящей шерстке обольстительницы, и я с замиранием слежу за ней.
Все так же медленно, красуясь передо мной изящным телом, дикая кошка приближается. Она останавливается надо мной, принюхивается.
Влажный нос касается сначала моего загривка, потом вдыхает воздух рядом с моими ушами. Я не двигаюсь с места - не желаю спугнуть эту красотку. Вообще-то это мне надлежит ходить около нее кругами и вдыхать пряные запахи звериного начала. Но пусть будет и такая игра - мне нравится.
Кошка шумно дышит мне в ухо. Затем по моей шерсти пробегает шершавый язык. Она лижет мою лапу, затем щеку. Наши мордочки почти прикасаются, я щекочу ее кончиками усов. Киска улыбается глазами и покусывает меня в лоб.
Я не выдерживаю. Переворачиваюсь на спину и хватаю ее в сильные, но нежные объятия. Животы трутся друг о друга, принося невероятное наслаждение. Кошка притворно сопротивляется, легонько царапает меня задними лапами. Но острые когти давно спрятаны в удобные подушечки. Мягкие прикосновения выводят меня из себя. Я чувствую себя не пантероборотнем, а настоящим львом, настигнувшим добычу в далекой дикой прерии. И моя львица бьется подо мной, изображая яростное сопротивление. Но мы оба знаем, что сейчас произойдет. Лапы предательски дрожат от возбуждения. Наши хвосты переплелись в одну диковинную фигуру. Мы тремся друг о друга, мой язык исследует партнершу. Она тихонько мяукает и ворчит, мурлычет.
Властным движением подминаю кошку под себя. Наваливаюсь всем телом, кусаю красавицу за загривок. Наши хвосты бьются в едином порыве. А дальше начинается страстное таинство.
Пахучие травы и разноцветное панно цветов скрывают наши разгоряченные тела. И солнце на какие-то мгновения перестает скакать по небосклону. Оно несмело гладит нашу шерсть, дарует тепло и чувство единения…
– Знаешь, а ведь я почти поверила, что ты бросишь меня…
– Прости, но я должен был обмануть этих варваров…
– А я поверила.
– Глупая…
Тихое урчание.
– Ведь ты не бросишь меня? Никогда?
– Я никогда тебя не брошу, милая. Вечно буду рядом с тобой! Даже когда умру.
– Ты любишь меня?
– Я люблю тебя, моя кошечка.
– И я люблю тебя, мой пантер.
– Как хорошо! Мы спим? Это сон?
– Если так хочешь - пусть будет сон. Но если присмотришься, то ниже, на пригорке, увидишь своего друга Эквитея и остальных наших спутников.
– Это все же сон…
– Как хочешь.
– А скажи, тебе удалось воскресить Проводника?
– Я попробовала…
– И как?
Тишина. Кошка лижет лапу, возбуждающе мурлычет. Затем ее язык переключается на мордочку партнера.
– Что же ты делаешь, негодница?
– Ты ведь любишь меня?
– Да!
– Ты женишься на мне?
– ЧТО?!! Я еще не рехнулся! Я жить хочу!
– Сволочь…
Меня, как ни странно, будит детский крик. Еще находясь между полусном и полуявью, я начинаю вспоминать, что среди моих спутников не водятся дети. По крайней мере в этом столетии. Когда-то было дело - пришлось охранять сынка одного Черного властелина. Но парень-властелинчик уже тогда мог похвастать густыми усами подростка. А вот младенцев я еще не сопровождал.
Просыпаюсь и сладко потягиваюсь на чем-то очень мягком. С удивлением ощущаю, что все тело ноет. Кажется, недавно мне приходилось трансформироваться и много работать физически. Неужели во сне разминал усталые лапы? Странно, раньше за мной не водилось излишней привязанности к спорту.
Приподнимаюсь и отмечаю, что еще нахожусь в сновидении. Вокруг меня под слабым утренним ветерком колышутся нежные лепестки горных фиалок. Я на верхушке небольшого холма, обросшего густой травой. Он полого опускается вниз, в широкий котлован, который далеко прорезает округу, сколько хватает глаз. За холмом начинается лишенная растительности черная равнина. Ни единого деревца, даже не заметно и пятнышка мха на разбросанных повсюду камнях. Все внизу покрыто тонким слоем белесой массы. Не то порох, не то пепел.
Естественная дорожка котлована, проделанная магмой - это определяется по оплавленным краям - тянется к горизонту. Она окружает заостренный палец Пустой горы и бежит куда-то к далеким горным вершинам. Вероятно в древние времена внутри Пустой громады буйствовал действующий вулкан. Кипящая лава извернулась из верхушки, разломав скалу надвое. Слева, на склоне виднеется этот скол. Еще левее, если хорошенько присмотреться, можно увидеть большое нагромождение булыжников. Именно туда и отбросило кусок горы, когда произошло извержение.
В воздухе, перебивая навязчивое благоухание цветов, еще ощущается горьковатый привкус гари. Под дуновением ветра пепел слегка приподнимается над выжженной равниной и кружится, притворяясь обычным снежком.
Пустая гора невероятно высока. Даже отсюда, с нескольких километров, приходится хорошенько потрудиться и задрать голову, чтобы разглядеть заснеженную шапку. Будто указательный палец, гора упирается в небосвод.
– Трешка бы сказал, что это символ богов, - ворчу и отряхиваюсь от налипших на кожу травинок. - Сказал бы, что этот перст указывает на небо. Мол, глядите, жалкие смертные, - боги находятся там. А потом начал бы читать отрывки из Священного Расписания. Или, еще похуже, стал бы неистово долбиться челом о ближайшую каменюку.
– Что? - спрашивают меня сонным голосом.
Кажется, сейчас ко мне подкрадется обморок и треснет невидимым молотом по башке. Я чуть-чуть скашиваю глаза и с удивлением встречаюсь с заспанными глазенками Харишши.
– Ну ты и подлец, - говорит девушка. Она лежит посреди цветов в чем мать родила. А мать, надо
