— Когда это было, я уже точно не помню…
— Совсем не помните? Даже предположить не можете?
Катасэ кивнул.
— Ну хорошо, пока достаточно и этого. А как всё-таки вы это осуществили? Расскажите, пожалуйста, подробнее.
— Можно взять бумаги из коробки, в которую их складывают, чтобы отправлять в переработку. Это очень просто. Потому что забирают макулатуру только один раз в месяц.
— А что было в коробке, из которой вы брали бумаги?
— Анкеты.
— Значит, анкеты. За какой период?
Парень пожал плечами:
— Я же сказал уже: не помню, правда.
Молча глядя ему в лицо, Хомма думал, что никакая это не «правда». Глаза у Катасэ бегали.
— Неправду вы говорите, и это так же верно, как то, что меня зовут Хомма.
Молодой человек робко улыбнулся, но Хомма строго глянул на него: мол, я не шучу. Улыбка исчезла.
— Но я не помню…
— Совсем? Совершенно не помните?
Неужели помнит, но делает вид?
Наконец Катасэ тихонько проронил:
— Первый раз в мае…
Первый раз?
— Так вы это делали не однажды?
Парень кивнул. Теперь ясно. Вот почему он мялся.
— Вы говорите — в мае, а какого года?
— В том году, когда она поступила к нам работать. Значит, 1988 год.
— Сколько раз вы выносили документы?
— Четыре раза.
— Значит, с мая по август?
— Да. Все эти анкеты пришли из Токио и его окрестностей, а также префектур к северу от столицы. Я ещё подумал тогда: что за странный интерес у этой девчонки? Потому и запомнил.
— Синдзё-сан объясняла вам, зачем ей это?
— Ну, в общем…
— И зачем же?
Едва открывая рот, Катасэ процедил:
— Она сказала, что хочет потренироваться, как пользоваться программой и заносить данные в компьютер. Поэтому, мол, ей нужны данные, которые можно было бы использовать в этих целях.
— И что, вы считаете — причина убедительная?
Парень молчал.
— Ведь вы не поверили?
Катасэ опустил голову и издал горький смешок:
— Я решил, что она наверняка хочет это продать скупщикам персональных данных.
Значит, раз речь шла о Кёко Синдзё, он и на это посмотрел сквозь пальцы…
— Катасэ-сан…
— Что?
— А вы могли бы выяснить: анкета Сёко Сэкинэ там была?
— Сразу сказать не могу. Честно — не могу. Но если вы дадите немного времени, я узнаю. — Говоря всё быстрее и быстрее, молодой человек пояснил: — Анкеты сортируют по времени заполнения, чтобы потом, уже в компьютере, информацию можно было легко систематизировать. Это значит, что, используя соответствующую программу, можно подобрать информацию за определённый период.
Итак, если при помощи этой программы сделать выборку, то сразу станет понятно, какая информация оказалась в руках у Кёко.
— Катасэ-сан, вы можете распечатать все эти данные и передать мне? За все четыре месяца. Я вас не тороплю, пусть даже для этого понадобится время. Я подожду.
Его собеседник, вероятно, ожидал услышать нечто подобное. Он вздохнул:
— Я должен это делать?
— Ну, если вы не можете, сообщу вашему начальству…
— Понял, понял. Видно, ничего не поделаешь. — Катасэ обеими руками почесал затылок, тихо спросил: — Но вы будете держать это в секрете?
Чтобы это не разрослось в скандал, он хочет потушить пламя ещё в зародыше.
— Я готов вам обещать. Со своей стороны постараюсь.
Если всё обстоит так, как он и предполагает, сдержать обещание вряд ли удастся…
Поскольку часа два пришлось подождать, Хомма пошёл в то же кафе «Кантэки». В жизни ему ещё не доводилось чего-либо ожидать с таким волнением, он курил сигарету за сигаретой.
На четверть часа раньше назначенного пришёл Катасэ. В руке у него была объёмистая, около пяти сантиметров толщиной, пачка распечатанных материалов.
— Всего сто шестьдесят анкет. — Пачка шмякнулась на стол.
Тяжёлая! Это сразу понятно, даже не обязательно брать в руки.
Вот так и попали к Кёко Синдзё персональные данные клиентов «Розовой линии», проживающих в районе Токио и севернее. После этого она произвела отбор женщин, которые отвечали бы ряду требований, позволяющих ей присвоить их документы. Так она нашла Сёко Сэкинэ. Да, всё правильно, его версия верна.
Проглядывая бумаги, Хомма спросил:
— А Сёко Сэкинэ есть?
— Есть, — ответил молодой человек. Он отделил примерно две трети пачки и показал: — Вот, данные относятся к июлю…
Хомма продолжал листать документы. Да, он так и думал — Сёко Сэкинэ была внесена в базу данных «Розовой линии» двадцать пятого июля.
Интересно, как Кёко отбирала своих жертв? Имя — возраст — адрес — место работы — паспорт есть/нет… Этому же конца не видно!
Прежде всего важен возраст. Нельзя было, чтобы женщина сильно отличалась от Кёко годами. Место работы тоже важно — постоянное не годится, потому что опасно, если женщина не безработная, не временная сотрудница, то есть не та, чьё внезапное исчезновение с места службы никого не насторожит. Ну и самое твёрдое условие — у неё не должно быть близких или их должно быть очень мало.
Вот так, наверное, она и отбирала нужное из тех данных, что оказались у неё на руках. Майские анкеты, июньские, июльские и последние — августовские. После этого, выискав, скажем, пятерых женщин, которые могли бы подойти, она положила конец выносу бумаг. Потом стала выбирать кандидатуру номер один…
— Вот она! — Перед Хоммой лежала страничка с распечаткой данных Сёко Сэкинэ. Не то чтобы у него тряслись руки, но всё же, усаживаясь за столом поудобнее, он чуть не расплескал воду в стакане. — Есть! Сёко Сэкинэ!
«Ну вот, наконец-то вы угомонитесь», — с таким видом, будто он хотел сказать это, Катасэ буркнул:
— Мне, наверное, пора… Работа…
— Подождите, пожалуйста! Пять минут!
Просмотрев анкету Сёко, Хомма поднял глаза…
В этот момент, после стольких его усилий, уже в конце, какая-то высшая сила — может быть, сам бог времени — сжалилась над ним. Хомму озарила догадка. Его пробила испарина — как будто пот сразу превращался в спирт и улетучивался.
