Но Гинко словно и не собиралась принимать подарок. Из окошка подул свежий речной ветер, к нему приметался едва ощутимый запах катори-сэнко. Киити посмотрел на Симпэя и Садако:
— Мы пойдем, уже поздно.
Всей семьей проводили детей до Хататэкура-баси.
— Гинко-тян такая молчунья, — подметила Садако.
В этот момент на Адзи-кава показались огни. Наверное, это были давешние мужики, потому что несколько паровых катеров один за другим, разрезая водную гладь, поднимались вверх по реке. И Нобуо, и Симпэй с Садако молча смотрели на бледный, слабо пробивающийся из темноты огонек от лампы плавучего домика. Прожектор одного из катеров на миг выхватил из темноты лачугу…
Казалось, вот-вот пойдет дождь. Нобуо, то и дело прыгая на одной ноге, пересек Хататэкура-баси. Ноги сами понесли его к плавучему домику. По пути он подобрал маленький пластмассовый поплавок, брошенный кем-то из рыбаков. У него была привычка подбирать на дороге все, что блестит. Любую заинтересовавшую его вещь он клал в карман и тут же забывал о находке. Бывало, в его кармане обнаруживались то стеклянные шарики, то какие-то железяки, а вперемешку с ними — пугая Садако — даже высохшие раки или хвост ящерицы. Нобуо перемахнул через доску и заглянул внутрь суденышка. Детей не было видно.
— Ки-тян! — негромко позвал он.
Из-за фанерной перегородки раздался голос:
— Они за водой пошли.
Не зная, что делать, Нобуо стоял у входа.
— Нобу-тян, да ты заходи! — позвала женщина.
Нобуо ни разу не видел матери своих друзей, потому что всегда разговаривал с ней через перегородку. Он смешался, но женщина снова окликнула его:
— Что случилось? Ты стесняешься? Нобуо сошел на берег и поднялся на корму по второй доске. Открыл маленькую дверь и протиснулся в комнату.
— Кеды оставь снаружи.
Она сидела на коленях прямо у входа. На Нобуо смотрела совсем молодая, гораздо моложе его матери, женщина с аккуратно зачесанными и собранными на затылке волосами. Она прислонилась спиной к сложенной в стопку постели.
— Мы с тобой в первый раз видимся, верно?
Нобуо кивнул и мельком окинул взглядом комнату. Кроме постели и старенького трюмо, в комнате ничего не было. Нобуо прежде никогда не приходилось вдыхать такого сыровато-сладкого и потому унылого запаха, которым была наполнена комната.
— Не сиди там, проходи сюда.
Нобуо сел у окна, выходящего на реку, рядом с женщиной. Ему было неловко. Женщина посмотрела на Нобуо совсем непохожими ни на Киити, ни на Гинко узкими глазами и улыбнулась.
— Спасибо вам за детей, передавай маме с папой привет.
— Вы тоже как-нибудь приходите к нам.
— Спасибо, — легкая усмешка тронула ее губы. — Какой умный мальчик. Вы давно там столовую держите?
— Ну да.
— Я тоже хотела открыть столовую, как у вас. Но пока думала, сама не заметила, как заболела, теперь мне это не по силам. Как время летит, не успела заметить, как малышня моя уже подросла.
Нобуо увидел, как по волосам, прилипшим к виску женщины, струится пот. Ее бледное лицо без косметики показалось ему красивым. На тонкой шее и на желтоватой, как воск, груди женщины выступила испарина.
День был ветреным и прохладным. По небу летели свинцовые слоистые облака. Река снова стала блекло-коричневой.
Странный запах в комнате был запахом усталости, выходящей вместе с потом, и запахом очарования, исходящего от этой женщины. И Нобуо неожиданно стало душно и как-то не по себе. Но в то же время ему хотелось сидеть около этой женщины. Вдруг с грохотом открылась дверь. В комнату заглянул загорелый, средних лет мужчина.
— К вам можно? — с ухмылкой спросил он.
Женщина встала и вытерла ладонью пот с шеи. Потом молча села перед трюмо. Вошедший мужчина посмотрел на Нобуо.
— Да меня никак опередили… — захохотал он, нервно подергивая щекой. Мужчина хотел было погладить Нобуо по голове, но мальчик вскочил и скользнул мимо него. Он так спешил, что не стал надевать обувь. С кедами в руке он перебежал доску и оказался на узкой тропке. Прислонившись спиной к перилам Минато-баси, Нобуо стал терпеливо ждать брата и сестру, изредка бросая взгляд на качавшийся на воде ветхий деревянный домик.
Он увидел Киити на трамвайной остановке. Поставив тяжелое ведро с водой, мальчик отдыхал. Нобуо подбежал к нему.
— А где Гинко?
— Она за рисом пошла.
— Пошли к нам, поиграем.
— А ты меня шербетом угостишь?
— Попрошу отца.
Вдвоем они занесли ведро в домик. Киити бросил быстрый взгляд на фанерную стенку. Видимо, он догадался, что мать не одна, и, поспешно открыв крышку кувшина, стал переливать воду, нарочно громыхая ведром.
Киити подобрал на Сёва-баси обессилевшего и бившегося в грязи птенца. Здесь, в арках моста, вили гнезда дикие голуби. Птенец почти умирал. Мальчики решили, что, если вернуть его в гнездо, он поправится. На самом верху арки они разглядели и саму птицу-мать.
— Давай быстрее, а то помрет, — торопил Киити, но у обоих не хватало смелости залезть на такую высоту.
В это время прикатили на велосипеде братья Тойода. Нобуо успел прикрыть птенца, но было поздно. Братья подошли к мальчикам.
— А ну, отдавайте птенца. Этот голубь у нас раньше жил, а потому птенец наш.
Киити бросился было бежать, но был тут же схвачен. Братья стали колотить мальчика по голове.
— Все знают, что твоя мать — шлюха. С такими, как вы, даже жить рядом противно.
Глаза Киити неестественно сузились.
— А вы-то сами оба на одно лицо. На вас смотреть еще противнее.
Братья побагровели. Они стали бить Киити кулаками. Тот упал, но птенца из рук не выпустил. Один из братьев поднял мальчика.
— Убирайтесь отсюда, мерзкие, — крикнул он и пнул Ки-тяна в живот.
Мериться силами с ними было бесполезно.
Киити с разбитым носом отступил на два-три шага, лицо его исказилось. Он вдруг резко вытянул руку вперед и раздавил птенца. Птенец слабо пискнул и умер.
— Ах ты…
Киити бросил птенца в сторону растерявшихся братьев. Один из них, которому мертвый птенец угодил в голову, вдруг закричал и бросился бежать к реке. Второй моментально кинулся в другую сторону.
Нобуо поднял мертвого птенца, чтобы выбросить его в реку. Солнце на миг скрылось за облаками, и на прибрежные строения упала тень. Сейчас выделялась только та часть плавучего домика, где была комната матери. Белые пенистые волны окружили суденышко и безжалостно выталкивали его на мель.
Нобуо представил себе изможденную женщину, сидящую перед трюмо, и вновь ощутил тот странный запах.
Нобуо заплакал. Глядя на окровавленное лицо Киити, он рыдал и никак не мог остановиться.
— Ты не плачь, Нобу-тян. Я им отомщу. Не плачь. Нобуо не мог понять, почему он плачет. Ведь избили Киити, а не его. Ему не было жалко избитого и оскорбленного Киити, не было жалко раздавленного птенца…
