спросить у Агаты, может быть, она ее куда-то убрала.
Джек вздохнул. Он понял, что придется сказать Мелани правду.
– Мел, есть кое-что, чего ты не знаешь.
Мелани обогнала Джека и развернулась к нему лицом. Он вынужден был остановиться. Они сверлили друг друга глазами и тяжело дышали. В эту минуту Мелани ненавидела Джека, его уверенность в собственной правоте. Что он может знать?
– И чего же я не знаю? – требовательно спросила она.
– С тех пор, как ты потеряла ребенка… или как его, по твоим словам, украли, прошло время.
– Я знаю.
– Много времени.
Сердце Мелани забилось чаще, у нее появилось предчувствие чего-то ужасного. Пытаясь совладать с собой, она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
– Сколько?
– Пять лет.
Она ахнула, покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Джек не поддержал ее. Не обращая внимания на ее протесты, он поднял ее на руки и отнес в ее комнату. Положив Мелани на кровать, он стал звонить по телефону.
– Кому ты звонишь?
– Врачу.
– В этом нет необходимости. Я прекрасно себя чувствую.
Но Джек ее не слушал.
– Да, доктор Синклер, случилось. Мелани стало плохо.
Мелани рывком привстала и попыталась выхватить у Джека трубку.
– Ерунда, я просто потеряла равновесие и слегка покачнулась! Не смей говорить за меня!
– Лежи и не дергайся! – отрезал Джек и продолжил разговор с врачом. – Нет, сознание она не потеряла.
– Я отлично себя чувствую! – выкрикнула Мелани.
Джек снова обернулся к ней и приказал:
– Тихо!
Негодование придало Мелани сил. Она вскочила с кровати и сумела-таки вырвать у Джека телефонную трубку.
– Доктор Синклер! Со мной все в порядке, я просто на секунду потеряла равновесие, вот и все. Скажите моему мужу… – Мелани оборвала себя на полуслове и посмотрела на Джека со смесью растерянности и ужаса. – Скажите моему мужу, что ничего не случилось.
Она протянула трубку Джеку и села на кровать. Джек еще что-то говорил врачу, но Мелани, ошеломленная своим открытием, больше ничего не слышала. Значит, я вышла за Джека. Как я это вспомнила? Когда мы поженились? Где? Он сказал, прошло пять лет…
– Итак, ты вспомнила, – прервал ее сумбурные мысли голос Джека.
Мелани не шелохнулась. С ее мыслями происходило что-то странное, они кружились, как подхваченные ветром осенние листья, и она не могла уловить их направление.
– Если прошло пять лет…
Она не договорила, пораженная открытием. Пять лет, из которых она не помнит абсолютно ничего, только то, что Джек – ее муж.
– Тебе почти двадцать три года, – тихо сказал Джек.
Он подошел к туалетному столику и зажег лампу под голубым шелковым абажуром. Мелани быстро отвернулась от света.
– Давай отложим этот разговор, – сказала она тихо.
– Мел, мы должны поговорить.
Она сцепила пальцы на коленях.
– Только не сейчас. Знаю, я сама настояла на разговоре, но это было до того… как я…
Ее голос сорвался, и Джек мягко подсказал:
– До того, как ты вспомнила, что мы женаты?
Мелани поёжилась, ее бросало то в жар, то в холод. Пять лет она жена Джека…
Джек обошел вокруг кровати и заметил, что Мелани дрожит. Заметил он и другое: как вздымается и опадает ее грудь в такт участившемуся дыханию, как свет лампы озаряет ее изящный профиль. Чудеса, да и только, подумал он с грустной улыбкой, все может измениться, мир может рухнуть и возродиться вновь, но одно остается неизменным – моя реакция на Мелани. Я испытываю прилив желания всякий раз, когда вижу ее.
– Не улыбайся, – смущенно пробормотала Мелани.
– Почему? Ты меня почти рассмешила.
Джека вдруг разобрала злость на судьбу. Так не должно было быть, они не должны были расставаться, они созданы друг для друга! Почему Мелани захотела с ним развестись?!
– Во всяком случае, раньше тебе это удавалось очень легко. Ты любила меня смешить, а еще дразнить и провоцировать. Впрочем, не только меня, ты всех провоцировала, это у тебя наследственное. Андре вечно за тебя волновался.
Мелани медленно подняла голову, быстро посмотрела Джеку в глаза и тут же отвела взгляд, но ничего не сказала. Она молчала так долго, что Джек даже предположил, что она спит с открытыми глазами.
– Я не помню, – сказала наконец Мелани.
– Я знаю.
Мелани опустила голову так низко, что ее волосы черным шелковым покрывалом скрыли ее лицо.
– Не исключено, что я никогда этого не вспомню.
– Тогда мы начнем все сначала, – ласково сказал Джек.
– Сначала, говоришь?
Мелани посмотрела на него со смесью ужаса и, как ни странно, цинизма. Джек заставил себя непринужденно улыбнуться, хотя в действительности ему хотелось схватить что-нибудь тяжелое и швырнуть через всю комнату.
– Да, с самого начала.
Мелани не ответила. Она вдруг поняла, что ей нужно срочно остаться одной и разобраться в своих чувствах. Ей хотелось плакать, но она не понимала почему. Казалось бы, она должна прыгать от радости, узнав, что они с Джеком поженились, ведь об этом она и мечтала. Почему же она не чувствует радости или хотя бы облегчения? Мелани посмотрела в окно, уже совсем стемнело.
– Кажется, уже поздно.
– Но для ужина – самое время.
Она отвернулась и закрыла глаза.
– Джек, я устала. Ты не против, если я поужинаю одна, в своей комнате?
Он не ответил, и тогда Мелани оглянулась. Его лицо стало похоже на непроницаемую маску, но ей показалось, что он расстроен чем-то не меньше нее. Однако, когда Джек заговорил, его голос прозвучал на удивление спокойно:
– Конечно, не против. Мы будем делать все так, как ты захочешь.
Джек ужинал один на террасе, при свете единственной свечи. Эта сумеречная трапеза напомнила ему о прежней жизни, когда он был ковбоем и зачастую ужинал под открытым небом при свете костра. Тогда он был свободен, как перекати-поле, никаких обязательств, никаких привязанностей. А потом в его жизнь вошла Мелани, и он променял свободу на любовь. Онотказался от того, к чему привык и что ему нравилось, в пользу того, к чему привыкла Мелани: деньги, власть, положение в обществе.
Покончив с ужином, Джек вышел в сад. В свете луны дом походил на сказочный дворец. Ирония судьбы, думал Джек, когда-то у меня не было ничего, кроме любви Мелани, а теперь есть дом, деньги, власть, положение в обществе, но нет Мелани, ради которой я всего этого и добивался.
Джек вернулся в дом, запер за собой дверь и стал подниматься по задней лестнице на второй этаж. Чем выше он поднимался, тем острее чувствовал, что приближается к Мелани. В этом было даже нечто
