– Предупреждаю, ты подумаешь, что я спятила.
Джек усмехнулся.
– Я уже так думаю.
Мелани закусила губу. Джек – самый гордый и упрямый мужчина из всех, кого она встречала, но именно эти качества и восхищали ее.
– Ладно, я расскажу, только пообещай, что не откажешься со мной ехать. Дай слово, что не рассердишься и не передумаешь.
– Я не передумаю, даю слово.
Мелани отметила про себя, что не рассердиться Джек не обещал, но, по крайней мере, он с ней честен. Она подошла к кабинетному дивану, обитому кожей, села и похлопала по подушке рядом с собой.
– Садись, мой рассказ будет длинным и довольно путанным.
Джек поднял с пола синюю коробку из-под обуви и, сев на диван, положил ее к себе на колени. Увидев коробку, Мелани всплеснула руками.
– Моя коробка! Где ты ее нашел?
– Ее привез Андре, я встретил его в городе.
– Ты в нее заглядывал?
– Нет, ведь это не моя коробка.
Мелани дрожащими руками сняла крышку, достала голубой конверт со штампом авиапочты и вынула из него фотографию мальчика. Снимок был нечеткий, зернистый, по-видимому, негатив был очень маленьким и при печати изображение пришлось сильно увеличивать. Лицо мальчика почему-то показалось Джеку смутно знакомым.
– Кто это?
– Это Майкл, во всяком случае, Хьюго сказал, что его зовут именно так.
– А кто такой Хьюго?
– Хьюго Донован, человек, который мне позвонил по поводу этого мальчика.
Джек слушал Мелани, но не мог отвести взгляд от худенькой фигурки мальчика на снимке. По-видимому, малыш был из бедной семьи или вовсе бездомный: брюки были ему коротки, футболка же, наоборот, велика, из широкой горловины торчала цыплячья шейка, и в этом было что-то невероятно трогательное. Мелани склонилась над фотографией.
– Донован сказал, что он может быть нашим сыном.
Джек испытующе посмотрел на Мелани. Неужели она всерьез в это верит? Горькая правда готова была сорваться с его языка, но Джек рассудил, что с этим всегда успеется.
– Милая, объясни, я не совсем понимаю, – осторожно сказал он. – Почему ты решила, что он может быть нашим сыном? У тебя ведь был выкидыш на шестом месяце.
– Не было у меня никакого выкидыша! – с неожиданным жаром возразила Мелани. – Я была на восьмом месяце, когда у меня начались преждевременные роды. – Она не смела посмотреть Джеку в глаза. – Ты меня знаешь, я не очень-то хорошо умею справляться с неприятностями, мне проще делать вид, что все хорошо, чем решить какую-то реальную проблему.
– Мелани, у тебя был выкидыш.
– Нет, я родила ребенка. Мальчика.
– Ты мне никогда об этом не говорила.
Мелани резко повернулась и наконец посмотрела Джеку в глаза. На ее щеках выступил румянец, из глаз брызнули слезы.
– Да потому что тебя там не было! Я осталась в этой чертовой закрытой школе, мне было восемнадцать, и у меня начались роды… было ужасно больно. – Она сглотнула слезы. – Я точно знаю, что ребенок родился, я готова поклясться на Библии, что слышала его крик, но, когда я позже попросила его принести, мне сказали, что он умер. – Мелани опустила голову, ее плечи поникли. – Мне так хотелось подержать его на руках, просто поздороваться с ним… или попрощаться, но у меня началось кровотечение, и меня срочно увезли в больницу.
– То есть ты была не в больнице? Почему?
– Потому что я рожала в школе, это был закрытый пансион специально для девочек, которые забеременели. В школе постоянно дежурила акушерка, которая и принимала роды. Там было много таких, как я.
– И часто новорожденные умирали? – с горечью спросил Джек.
– Не знаю. Тех, кто уже родили, держали отдельно от беременных, в другом корпусе.
Джек помрачнел и нахмурился.
– Ясно.
– Нам объясняли, что у беременных и у молодых матерей разные потребности, там была еще детская палата….
– Ты ее видела? – перебил Джек. – Были в ней младенцы?
Мелани поёжилась и прошептала:
– Были, но мало.
Джеку вдруг захотелось схватить ее за плечи и встряхнуть, потребовать ответа, почему она не рассказала ему всего этого раньше, но он боялся наговорить лишнего, а уж прикоснуться к ней и вовсе было бы безумием. История, рассказанная Мелани, звучала слишком фантастически. Мелани глубоко и тяжело дышала, борясь со слезами.
– Может быть, малыш и правда родился мертвым, но мне даже не дали с ним попрощаться, я вообще его не видела, и мне трудно смириться…
Джек впервые понял, какую тяжелую ношу Мелани все это время носила в душе, не имея возможности ни оплакать свое дитя, ни даже поделиться своим горем с ним, своим мужем.
– И что же Майкл?..
Мелани встала и заходила по комнате.
– Примерно год назад мне позвонил Донован, я тебе о нем говорила. Он расспрашивал меня о том времени, когда я была в пансионе, и спросил, не была ли я беременна.
– А его-то это каким боком касается? С какой стати он вообще тебе позвонил?
– Он сказал, что до него дошли слухи, что на черном рынке был продан ребенок из семьи Эплтон.
Джек резко втянул воздух.
– Ребенок? Продан на черном рынке?
Мелани остановилась возле стула и положила руки на спинку.
– Сначала мне это тоже показалось невероятным, но через несколько дней я получила от него по почте фотографию.
– Майкла? – догадался Джек.
Мелани кивнула.
– Я не знала, что думать. Все это казалось каким-то нереальным, ребенок на снимке был подходящего возраста, мне даже показалось, что он похож на тебя, но ты ведь видел, какого качества фотография. Я еще не решила, как ко всему этому относиться, когда Донован позвонил снова. Он извинился за то, что обнадежил меня понапрасну, и сказал, что этот ребенок никак не может быть моим… нашим, он на год младше.
– Это все?
– В общем, да.
– А вдруг этот ребенок действительно наш?
Мелани яростно замотала головой.
– Больше я не позволяла себе надеяться, второго разочарования я бы не пережила, не забывай, что оба разговора состоялись на протяжении одной недели.
Джек убрал фотографию обратно в коробку.
– Зря ты мне не рассказала, даже если этот мальчик не наш сын, я бы мог что-нибудь для него сделать.
Мелани вдруг закрыла лицо руками и задрожала.
– Не надо!
