Он обманывал самого себя, думая, что способен устоять против магии Дориан. Его ждали тяжкие испытания, возможно, смерть; он не имел права позволить себе слабость. Но этот поцелуй…
Его губы припали к губам Дориан с такой силой, что ее голова откинулась назад. Одной рукой он поддержал ее затылок, а другой обхватил за талию и притянул к себе. Губы Дориан приоткрылись в ответ на дразнящие движения его языка.
Она вскинула руки ему на шею и отдалась во власть поцелуя. Страсть сжигала обоих. Чем дольше он наслаждался вкусом Дориан, тем большего жаждал. Чем жарче становились ласки Николаса, тем сильнее разгорался ее огонь.
На один безумный миг Николас забыл обо всех причинах, приведших его в дом Уинстеров. В целом мире для него существовала лишь Дориан – ее губы, язык, ее соблазнительное, прильнувшее к нему тело. Он изнывал от желания подхватить ее на руки и унести туда, где их никто бы не потревожил.
Издалека донесся женский голос, и Николас со стоном разжал объятия. Они с Дориан замерли и напрягли слух.
– Граф Синдби с другом присоединятся к нам через несколько секунд, – сказала Элеонор Гэвину.
– А это не ловушка? Ты уверена?
Дориан в изумлении открыла рот, но Николас успел приложить ладонь к ее губам. Про себя чертыхаясь, он бесшумно увлек Дориан в густую тень деревьев. Как же ему хотелось увести отсюда Дориан раньше, чем сработает его план! Теперь оставалось только надеяться, что Гэвин и Элеонор, погруженные в собственные проблемы, не заметят свидетелей их разговора.
– Барон Гайда родом из Венгрии. Его интересуют работы соотечественников, – ответила Элеонор, поправляя длинную шаль с бахромой, наброшенную на плечи поверх легкого зеленого платья. – А задумываться над тем, что написано на обороте, ему и в голову не придет. К тому же – что особенно важно – послезавтра его уже здесь не будет. Он уезжает домой.
– И он готов заплатить наличными? – спросил Гэвин.
– Граф Синдби заверил меня, что деньги у барона с собой. Как это будет замечательно! Кто мог представить, что французы не заплатят? Позволь мне самой поговорить с графом Синдби. Его слабость к красивым женщинам всем известна.
Дориан издала какой-то странный звук, как будто поперхнулась. Николас с досадой подумал, что она может все испортить, если случайно выдаст их присутствие.
На усыпанной гравием дорожке снова послышались шаги. В сад спустились граф Синдби и барон Гайда – каждый с бокалом шампанского в руке.
Шелковое платье Элеонор заманчиво зашуршало. Оставив Гэвина позади, Элеонор поспешила навстречу мужчинам.
– Граф Синдби… Барон Гайда, как вам понравился Лондон?
– Я восхищен, миледи. – Высокий, худощавый барон галантно склонился к руке Элеонор. По-английски он говорил безукоризненно, хотя и с заметным акцентом.
– Барон был весьма рад услышать, что вы можете продать ему рукопись Шамьера, – обратился граф Синдби к Элеонор. Все трое направились по дорожке к Гэвину.
– Как я успел заметить, в вашей стране практически невозможно купить произведения нашего композитора, – сказал барон. – Очень великодушно с вашей стороны предложить мне… простите, запамятовал.
– Всего лишь отрывок любовного романса, – с улыбкой подсказала Элеонор барону. – Но это одна из последних работ Шамьера.
– Что и делает этот листочек столь ценным, – добавил граф Синдби, откровенно флиртуя с леди Элеонор.
– Только не переиграйте, милорд, – прошептал Николас.
– Что здесь происходит? – поинтересовалась Дориан.
Николас резко мотнул головой.
– Можно взглянуть? – учтиво поинтересовался барон.
– Ну конечно, – снова улыбнулась Элеонор. – Рукопись у меня с собой. Это обрывок листка, такой маленький, что уместился в моей сумочке.
Николасу пришлось вцепиться в руку Дориан, иначе она выпрыгнула бы из-за дерева.
– Дай им довести дело до конца, – шепнул он ей на ухо.
Элеонор достала из сумочки свернутый листок. Барон и граф Синдби, сдвинув головы, долго рассматривали его в призрачном лунном свете. Позади них нетерпеливо переминался с ноги на ногу Гэвин.
– Ваше мнение, барон? – Ладонь Элеонор легла на его руку.
– Весьма любопытно, леди Элеонор, весьма. – Барон перевернул листок. – А что это за иероглифы на обороте?
– Да кто их знает, – небрежно махнув рукой, вступил в разговор Гэвин. – Какие-то каракули. Вы хотите купить это для своей коллекции?
– Барон заинтересован в покупке, – сказал граф Синдби, – но хотел бы обсудить цену.
Еще минут пять заняла торговля. Дориан нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Николас понимал ее чувства, но сам с каждой секундой все больше успокаивался. Элеонор и Гэвин полностью себя разоблачили, и теперь в его жизни не будет места гневу и отчаянию. Теперь он все расставит по своим местам.
