– Теперь-то вы представляете, какая это память для тети Шарлотты?!
– Ну-ну, Дориан, не стоит сердиться на его милость, – кротко укорила племянницу Шарлотта. – Мне очень дорог каждый, кто ценит музыку Франца.
Дориан, не удержавшись, фыркнула, но спорить не стала.
– Прошу вас, милорд, взгляните поближе, – повторила тетя Шарлотта.
Николас, едва справляясь с дрожью в руках, осторожно перевернул листок. На обратной стороне он нашел именно то, что искал: несколько последних букв имени настоящего предателя. Одну из букв, стершуюся на изломе, он не разобрал, но две другие читались совершенно ясно. Буквы оказались греческими.
– Я не имею представления, что это значит, – сказала Шарлотта. – Бумага была большой ценностью в тюрьме, и Франц – или же кто-то другой – видимо, записал это для себя. Только вот что, не пойму.
– Вы знаете греческий? – подозрительно прищурилась Дориан.
– Немного, – ответил Николас. – Я же моряк, а не ученый.
– По-моему, последняя буква – это…
– Сигма, – подсказал Николас. – Вторая, кажется, эпсилон… или же еще одна сигма. Почерк не слишком разборчив, да и чернила размылись… наверное, от слез.
– И что это означает? – спросила тетя Шарлотта.
– Не знаю, – признался Николас.
– На вашем кусочке тоже что-то написано по-гречески? – вставила Дориан.
Николас кивнул.
– Дельта, затем альфа. Третья буква тоже расплылась.
Склонившись над листочком, тетя Шарлотта с интересом вглядывалась в загадочные буквы.
– Без третьего фрагмента, наверное, не поймешь. А может, это название какого-нибудь тайного общества, как вы думаете, милорд? – Она обернулась к Николасу.
– Такая мысль мне в голову не приходила, – удивленно отозвался Николас. – Я считал, что это имя шпиона или же название шпионской организации.
– Шпионской организации? А что? Очень даже возможно… – Тетя Шарлотта в задумчивости потерла подбородок.
– Позвольте вам напомнить, что на третьем кусочке записана большая часть партитуры! – Дориан недовольно нахмурилась, переводя взгляд с одного на другого, словно отчитывала расшалившихся детей.
– Ну что ты, дорогая, конечно, я помню. Мне лишь хотелось помочь его милости. Ты же видишь, для него эти буквы значат что-то очень важное.
– Мы все равно не отдадим ему свой кусочек, – упрямо пробурчала Дориан.
– Разумеется, нет. Но граф Сикум и не просил об этом, дорогая. – Я и не собирался просить о таком, – быстро подтвердил Николас, чтобы не подливать масла в огонь опасений Дориан. – Я крайне признателен за то, что вы позволили мне взглянуть на вашу коллекцию, тетя Шарлотта, и восхищен результатами этого нелегкого труда.
– Спасибо, милорд. – Шарлотта аккуратно вложила листочек обратно в красную папку. Николас с тревогой отметил, что она сильно побледнела и прямо на глазах осунулась.
– Я утомил вас своим присутствием. Пожалуй, мне пора откланяться.
– Нет-нет, милорд!
Несмотря на протесты тети Шарлотты, Николас распрощался с ней и в сопровождении Дориан покинул кабинет. В коридоре он обернулся к Дориан:
– Надеюсь, вы храните этот листочек в надежном месте. Он представляет огромную ценность.
– Еще бы! К нам ежедневно обращаются с предложениями о покупке рукописей Шамьера. Все оригиналы мы храним в сейфе и достаем только по просьбе тети Шарлотты.
– Что ж, очень хорошо.
Николас направился к выходу. Он был расстроен тем, что его надежды, связанные с принадлежащим Сент-Джонам отрывком партитуры, не оправдались – или же оправдались только частично. И по-прежнему злился на Дориан за то, что она ему не доверяет. Но ни ее подозрительности, ни ее опасениям он не позволит стать между ними, решил про себя Николас.
У самой двери, прямо перед дворецким, он задержался. Дориан, похоже, поняла намек.
– Можете идти, Бартон, – сказала она. – Я сама провожу графа Сикума.
– Как прикажете, мисс Сент-Джон. – Тот понимающе улыбнулся.
– Что бы это значило? – Дориан проводила дворецкого удивленным взглядом. – Бартон же никогда не улыбается! Считает это признаком дурного тона.
– Видимо, он решил, что нам нужно на пару минут уединиться. На прощание.
– Вот как? – Дориан вскинула к нему лицо. – А нам это действительно нужно?
– Конечно. – Николас шагнул к ней и понизил голос: – Поцелуйте меня, дорогая. Горничная тети Шарлотты смотрит на нас с площадки второго этажа, еще одна служанка поглядывает в зеркало в гостиной.
