с радостью сдавался на милость победителя в этой неравной схватке.
Он прижал ее к себе еще крепче, стиснул бедра ладонями, и она тихо охнула, ощутив, как сильно он возбужден. Теперь наступила очередь ее стонов, и Филип преисполнился горделивого восторга, видя, как она подчиняется каждому его движению.
Они сплелись в тесном объятии, покатились по покрывалу, а потом Филип замер, вытянувшись на спине, так что Шарлотте пришлось оседлать его сверху, и он едва сдерживался, чтобы не овладеть ею немедленно, но ему не хотелось причинить ей боль или неудобство…
Она медленно раскачивалась на нем, целуя все самозабвеннее и отчаяннее, Филип стискивал ее бедра, придерживая свою отчаянную всадницу — и одновременно страстно желая ее.
Шарлотта склонилась совсем близко к нему, черные, как ночь, волосы опутали мир вокруг Филипа искрящейся тьмой. Ее грудь скользила по его груди, и напряженные твердые соски, казалось, почти царапают его горящую кожу.
Она ритмично стискивала и отпускала его бедра своими, и Филип медленно умирал от нешуточной боли в паху, но все еще держался героем. Когда же Шарлотта сомкнула нежные пальчики на его напряженной плоти и издала восхищенный и удивленный вздох, Филип в смятении едва не покраснел. Сам он боялся даже смотреть на свои нижние ярусы. Ему казалось, что там помещается что-то вроде баллистической ракеты в момент запуска…
Через несколько мгновений стало ясно, что если не поменять ситуацию кардинально, то страшное случится уже через секунду. Филип с глухим ревом вывернулся из-под божественной мучительницы, завалил ее на постель и почти упал сверху, больше не позволяя ее рукам своевольничать. Он снова держал ее распятой, в исступлении целуя ее нежную кожу, загоравшуюся от его прикосновений.
Она выгнулась и обхватила его ногами, раскрывшись вся, словно дивный тропический цветок, навстречу лучам жаркого солнца.
Это было легко и естественно, плавно и прекрасно, правильно и божественно. Это было как поцелуй ангела.
Плоть стала едина, и дух стал един, и Шарлотта Артуа только прерывисто и жадно втянула воздух искусанными и счастливо улыбающимися губами, когда мир вокруг завертелся в золотой карусели и взорвался мириадами сверхновых звезд.
Последнее, что Шарлотта видела, улетая в небеса, было юное, счастливое и растерянное лицо Ее Мужчины, бестолкового, как и все мужчины мира…
Тьма взрывается золотом, кровь в жилах мгновенно превращается в лаву, потолок распахивается прямо в небеса, и ангелы встречают вас радостными песнями, хотя, возможно, это просто стоны счастливой женщины, вместе с которой вы с облегчением ныряете в бездонные выси неведомых вселенных.
Вы свободны и всемогущи, в этот пронзительный миг вам открыты все тайны мира, истина ярким светом горит под стиснутыми веками, стынет на искусанных губах, трепещет последним отблеском на кончиках ресниц той, с кем вместе вы только что на мгновение обрели бессмертие, — и будущие болезни и неминуемая кончина в возрасте девяноста семи лет, в окружении безутешных внуков и правнуков, больше совершенно не пугают вас и пугать не могут, потому что бессмертного бога не напугать смертными проблемами…
Вы безумны, как Мартовский Заяц и Шляпник в одном лице, и ваш смех заставляет испуганно сжаться все черные дыры, а спирали галактик в смущении закручиваются в другую сторону. Вы безумны — и всесильны, ибо это безумие подарено вам богами.
И женщина у вас на груди блаженно вытянется, обнимет вас устало и властно, лениво коснется губами вашей груди — прямо напротив сердца — и скажет самые примитивные, банальные, старомодные и прекрасные слова в мире.
Я люблю тебя. Я — твоя.
11
Она проснулась в постели одна, резко, как от толчка, и первой ее мыслью было: теперь надо привыкать с этим жить.
Нельзя же сделать вид, что ничего не было? Но как смотреть Филипу Марчу в глаза? Графиня, ты ужасно себя вела. Графини себя так не ведут.
Шарлотта перекатилась на живот и тихо застонала. Потом засмеялась.
Сегодня ночью она вышла замуж по-настоящему.
Шарлотта вскочила с постели и отправилась в душ. Здесь царил идеальный порядок, а это значит, что все их ночные безобразия прибрали горничные. Шарлотта немедленно залилась краской и решила не выходить из комнаты.
И все это время она была счастлива, так счастлива, что сама себе казалась воздушным шариком, рвущимся с привязи. Дурацкая и счастливая улыбка то и дело наползала на лицо, и в большом зеркале отразилась счастливая черноволосая девчонка с шалыми зелеными глазами, ничем не напоминающая надменную графиню Артуа. Шарлотта рассмеялась, прижав ладони к щекам, быстро оделась и отправилась искать Филипа.
Хохотушка Мари одарила хозяйку солнечной улыбкой и сообщила, что мсье Филип в библиотеке. Шарлотта тихонько приоткрыла тяжелую дверь, осторожно проскользнула внутрь.
Библиотека в доме Артуа служила и рабочим кабинетом — когда-то отцу Шарлотты и Жанет, а теперь Шарлотте. Здесь стоял мощный компьютер, имелся полный набор оргтехники, спутниковая связь и всевозможные технические приспособления для ведения бизнеса без отрыва, так сказать, от производства. Шарлотта не любила подолгу жить в Париже. Дом в Артуа был и крепостью, и тихой гаванью, здесь дышалось легче, чем в большом городе.
Дубовая половица скрипнула под легкой ножкой графини Артуа — и Филип, вздрогнув, торопливо нажал какую-то клавишу. Шарлотта почувствовала, как по ее спине пробежал легкий холодок. Филип не хочет, чтобы она видела… что именно?
Филип повернулся к ней вместе со стулом и улыбнулся.
— С добрым утром, развратница!
— С добрым утром. Почему ты спрятался?
— Я приступил к работе. Сегодня ночью я стал главой семьи, теперь придется пахать. Двух графинь поди прокорми!
Шарлотта уселась верхом на колени Филипа, украдкой заглянула ему через плечо. Логотип Сельскохозяйственного банка… Там лежат основные активы семьи Артуа… Филип настаивал на их проверке… И он почему-то не хочет, чтобы она видела, чем он занят…
Холодок стал ощутимее. Шарлотта через силу улыбнулась.
— Раз уж все так повернулось… тогда у нас медовый месяц, не так ли? Работа может подождать.
— Слышу речи влюбленной женщины, а не бизнес-леди. В принципе я согласен, тем более что там много документов на французском. Мне понадобится переводчик. — Думаю, Робер с радостью поможет тебе разобраться…
— Нет! Только не Робер. И вообще, желаю быть семейным тираном. Роберу Нуво не место в нашем доме.
— Еще чего! Он мой друг.
— Не раздражай меня. Где Джонни?
— Унесся в сад с Андре. Ты вчера не разрешил ему взять щенка? Ты против?
Филип помрачнел и ссадил Шарлотту с колен.
— Видишь ли, события слишком стремительно меняются. Вчера я точно знал, что уеду через месяц, а про Джонни уверен не был. В любом случае щенка нельзя взять, а потом бросить.
— Но сегодня ты уже не хочешь уезжать, правда?
