— Кстати о занятиях. Чем занимаетесь вы?
— Я занимаюсь Джонни.
— Красиво. Элегантно. Просто. Доходчиво. Но чем вы зарабатываете на жизнь? Если не ошибаюсь, на данный момент вы безработный?
— Я беру работу на дом. У меня неплохой авторитет, знаете ли.
На самом деле она попала в самое уязвимое место. Филип в последнее время чувствовал легкие приступы паники. «Работа на дом» — это пара договоров, которые притащила к нему домой месяц назад безутешная Сью. Ежу было ясно, что делает она это из чистой благотворительности, договора были самые что ни на есть типовые, без всяких закавык, а денег она ему пыталась всучить столько, словно он выступил торговым консультантом по сделке века…
Ему пора было искать работу, но Филип всячески оттягивал этот момент. Джонни только-только пришел в себя, перестал рыдать во сне, перестал цепляться за него, перестал вздрагивать от звонков в дверь… Филип не мог себе представить, как отдаст малыша в садик. Для Джонни это станет очередным стрессом, бог знает чем это может закончиться. Между тем деньги катастрофически тают. Квартира, страховка… Суд этот с Мымрой!
— И вообще, какое вам дело до того, чем я занимаюсь или не занимаюсь?
— Большое дело. Вам придется выйти на работу, и Жанно останется на попечении чужих людей. Вы будете видеться с ним перед сном, да и тогда вряд ли сможете уделить ему необходимое внимание.
— Можно подумать, вы прямо сразу бросите свои виноградники, меха и бриллианты и станете играть с Джонни с утра до вечера.
— Он будет жить в своем доме, понимаете вы это или нет? С ним будут заниматься…
— Те же чужие люди, да? Няньки, которых интересует только чек в конце месяца. Гу-вер-нант-ки! Мадам графиня, я даю Джонни то, чего вы не купите ни за какие деньги. Вы просто никогда не слышали о такой малоприбыльной штуке, как любовь!
Она разозлилась, сейчас это было видно. Бледные щеки порозовели, изумительные очи потемнели.
— Все это мило и романтично, мистер Марч, однако Жану нужно нечто большее, чем просто любовь. Ему нужно гарантированное будущее, а его могут обеспечить лишь столь презираемые вами деньги. Я предлагаю очевидные и вполне приемлемые вещи. По закону права у нас с вами абсолютно одинаковые, однако с материальной стороны у меня явное преимущество. Вы же сами это понимаете…
— Слушайте, как вы не понимаете?! Джонни — не вещь, не бессловесная кукла, не новорожденный младенец. Он — человек. У него есть чувства, переживания, страхи, наконец! Он вас не знает, вы ему чужая… Он только начал приходить в себя после страшной трагедии — а его вдруг заберут чужие люди, увезут в другую страну, где даже язык другой!
— А почему вы не даете мне шанс познакомиться и подружиться с ним? Вы по сути лишаете малыша его кровных родственников!
— А вы хотите увезти его от единственного человека, которого он знает и любит с детства, рядом с которым чувствует себя в безопасности… Неужели вы не понимаете, что это жестоко по отношению к ребенку?
Шарлотта Артуа восхитительным образом изогнула безупречную бровь.
— Да нет проблем. Поезжайте с нами, оставайтесь до тех пор, пока мальчик не обживется на новом месте. Места хватит.
Филип едва не употребил очередное сильное выражение.
— Вы потрясающая! То есть вы считаете, что можно вот так просто бросить все и поехать на другой конец света…
— А что, собственно, вы бросаете? Крошечную съемную квартирку? «Работу на дом»? Курсы для одиноких мамаш? У вас же ничего нет, мистер Марч. Вам и бросать нечего.
— Начинаю проникаться коммунистическими идеями, ей-богу. Как-то сразу становится понятно, за что ваши соотечественники самозабвенно рубили головы аристократии. Вы — самая высокомерная и бесчувственная женщина, которую я когда-либо знал…
Она неожиданно склонила голову на плечо, глаза блеснули, и очаровательная улыбка вмиг превратила Шарлотту Артуа из Снежной королевы — в чертовски красивую и вполне свойскую девчонку.
— Возможно, у вас будет шанс изменить свое мнение обо мне… и об аристократии в целом. Считайте это защитным окрасом. Мимикрией. Жестокий мир бизнеса, мужской шовинизм, все такое. Признайтесь, вы просто трусите и комплексуете.
— Что-о?
— То самое. Разве самец может признать, что самка в чем-то его превосходит? Филип Марч, один из самых многообещающих молодых топ-менеджеров Нью-Йорка, сидит без работы и без денег, который месяц пытаясь освоить приготовление манной каши, — а французская выскочка запросто решает любые проблемы и даже готова устроить Филипу Марчу бесплатные каникулы в солнечной Франции.
— Вы что, досье на меня собирали?
— А как же! Информация — ключ к власти над миром. Впрочем, весь мир мне не нужен.
— Странно. Таким, как вы, дай палец — руку оттяпаете.
— Бессильная злоба, вот как я это называю. Крыть вам нечем. Отступать некуда. Я поехала в отель, закажу билеты. Надеюсь, паспорт у вас в порядке?
— У меня — да, но Джонни…
— Не волнуйтесь, во французском посольстве мне пойдут навстречу. Завтра к полудню будьте готовы.
— Так быстро…
— Вы собираетесь перецеловать на прощание все мостовые Нью-Йорка? Все, что вам нужно, это чемодан, в котором лежит самое необходимое. Остальное купим в Париже. Я все оплачу.
— Думаете, деньги могут все?
Она немедленно снова превратилась в холодную и надменную бизнес-леди.
— Во всяком случае, я еще не встречала людей, которым они мешали бы.
— Почему мы так спешим?
— Потому что у меня много дел. Важные встречи в Париже и Бордо. Контракты.
— Ах, как это я забыл. Действительно, как такая важная персона может тратить свое драгоценное время на такую ерунду, как чья-то жизнь.
Шарлотта встала и процедила сквозь зубы:
— Я заеду завтра в час. Рейс в четыре. Всего доброго, мистер Марч.
И, не дожидаясь ответа, быстро вышла.
После нее в комнате остался легкий аромат духов. Филип машинально втянул воздух ноздрями. Как она красива… Жанет была милой, симпатичной — но красота Шарлотты потрясала. Воистину — королева.
Даже поразительно, что такая красавица может внушать молодому здоровому мужчине сильнейшую неприязнь!
Шарлотта устало откинулась на спинку сиденья. Молчаливый шофер аккуратно вырулил со стоянки — и почти сразу же остановился в пробке. Шарлотта прикрыла глаза.
Очень хочется плакать — но нельзя. Жанно так похож на Жанет…
Смешной парень этот Филип Марч. Чертовски симпатичный, даже, прямо скажем, красавчик, и небритость придает ему сексуальности, не говоря уже об этих джинсах с расстегнутой пуговицей и футболке, открывающей потрясающую мускулатуру. А ведь он, похоже, даже не задумывается о том, какое впечатление производит. Он полностью погружен в заботы о мальчике — это трогательно и характеризует Филипа Марча с очень хорошей стороны.
И, конечно, так жить нельзя. Мужчины — странные существа. Им уютно даже в казарме или вот в такой крошечной и захламленной квартирке. Хотя… надо отдать должное: чисто. Ничем подозрительным не пахнет.
