– Я все еще здесь, русалка. Давай поговорим?
– Валяй, я уже поняла, что ты болтун.
– У тебя много друзей?
– Есть маленько. Друзей много не бывает.
– Это верно. А семья?
– Дядя Фред. И Джина. Есть еще какая-то родня в Австралии, но с ними я по понятным причинам не виделась ни разу в жизни.
– А… сколько тебе было, когда твои родители…
– Ой, смотри, смотри, какая классная волна идет! Не хочешь попробовать?
– Конечно хочу!
Потом пришла еще одна волна, а за ней еще одна, так что Рой почти смирился с тем, что так и не получит ответа на свой вопрос и что Билли Рей здорово сменила тему, но… Когда после девятой волны, взметнувшей их к самому звездному небу, мимо зашлепали невыразительные первая и вторая волнушки, Билли ответила.
– Мне было одиннадцать лет, Джине пятнадцать. И ее, и мои родители погибли в одной автокатастрофе. Микроавтобус на хайвее врезался в бензовоз. Всего погибло четырнадцать человек.
– Господи… Как же ты, такая маленькая…
– Пусть это прозвучит шокирующе, но… именно потому, что я была маленькая, все обошлось более или менее нормально. Джине пришлось куда труднее. А я… Дядя Фред тогда еще не так сильно выпивал, друзей в школе и на пляже у меня было полно, так что… Я помню, что плакала только изредка, по ночам, когда мама и папа снились живыми, а проснувшись, я уже понимала, что их нет. Дядя Фред тогда пел мне очень смешные колыбельные.
– Почему смешные?
– Редко кто убаюкивает рыдающее дитя с косичками песнями «Аэросмита» и Сида Вишеза.
– Да уж… Он был добр к тебе?
– Дядя Фред? Он заменил нам с Джиной родителей, этим все сказано.
– Он хороший человек…
– Он ужасный человек и божеское наказание. Спроси шерифа – он даже отвечать не будет, только закатит глаза… Волна! Полетели?
Они опять немного полетали под звездами, а потом Рой снова осторожно спросил:
– Он вам родной дядя?
– Он вообще нам не дядя, строго говоря. Он нам где-то приблизительно пятиюродный дед, или что-то в этом роде.
– И тем не менее…
– И тем не менее именно он, когда нас пришли забирать в приют, послал весь опекунский совет по такому адресу, что они, наверное, до сих пор не добрались до места. Во всяком случае, больше они не приходили.
– Он Рокфеллер у вас?
– Почти. Он автомеханик. Нет, не так. Он – бог моторов и карбюраторов. На слух определяет любую поломку в любом моторе. У него маленький домик и здоровенная мастерская в пригороде, а раньше он жил в том коттедже, где теперь «Голубая лагуна». Все мы здесь жили. Раньше…
– Почему вы не вместе?
– Потому что дядя Фред – упрямая старая задница, прости мой французский. У него плохо с ногами, и он сообщил, что ему, видите ли, тяжело ходить по песку. Вообще-то там у него и работы больше, и дом лучше, так что мы с Джиной поругались на него и смирились. Мы часто к нему ездим… поорать всласть.
– Поорать?
– Видишь ли, такая уж мы семья. Обожаем друг друга, но дольше пятнадцати минут спокойно сосуществовать не можем. Либо международное положение, либо то, что Джина вышла замуж за придурка…
– Джина замужем?
– Да нет, давно развелась. Муж ее был порядочный засранец, тут дядя Фред прав. Но мы уже о нем забыли, а дядя Фред – нет. Ух ты, какая волна!!!
– Билли?
– А?
– А тебе… никогда не было тоскливо без родителей?
– Даже не знаю. В каком-то смысле я многих проблем просто избежала. Например, все эти «приходи домой в девять», «учись лучше», «этого делать нельзя» – дядя Фред всегда был сторонником японской системы воспитания. Пусть чадушко само бьется обо все углы и пробует все пряники. Когда меня чуть не изнасиловали в попутке, соседи предлагали ему поговорить со мной, сводить к психологу, а он только плечами пожимал: «Зачем, она же и так больше в жизни не сядет в машину с тремя подвыпившими парнями». И оказался прав, кстати.
– Ну не знаю… Между прочим, у меня семья большая, но проблем с возвращением в девять и разговорами о хорошей учебе тоже не было.
– Повезло. Потом ты парень. И в спорте ты наверняка с малолетства, так что у тебя и времени на эти подростковые дела не было. Короче, не знаю. Я же не говорю, что у меня все клево и безоблачно, просто… Волна!
– Билли, а деньги? Родители оставили тебе хоть что-то?
– Эй-эй, сними-ка это выражение жалости со своего мужественного личика! Оставить они мне ничего не могли по причине того, что на тот свет в тот день не собирались. Дом от них остался, вот он. А дядя Фред продал свой коттедж Хесусу, под кафе, и деньги эти разделил на нас с Джиной, по-честному.
– Это не жалость, а сочувствие, разные вещи. Ты не любишь, когда тебе сочувствуют?
– Как в анекдоте – не знаю, не пробовал.
– Тогда пора начинать.
Билли Рей только фыркнула – и уплыла в очередную волну. Некоторое время Рой боролся с течением и собственным желанием заключить мокрую нимфу в объятия, а потом, отдыхая во время затишья, решил предварительно произвести разведку на словах.
– Билли?
– Мм?
– Купаться ночью голышом – это хобби?
– Я не голая, я в плавках.
– А ты всегда ходишь на свидания в плавках?
– Вообще-то на мне был и верх от купальника, но Джина стащила его с меня перед самым твоим приходом, утверждая, что с этим платьем лифчики не носят.
Рой мысленно благословил Джину и пожелал ей долгой и счастливой жизни с Ричи. Между тем Билли Рей безмятежно продолжала болтать, не подозревая, что для Роя этот разговор – нечто вроде секса по телефону:
– Кроме того, если бы я знала, что ты будешь шпионить за мной, я бы достала верх купальника из сумочки и надела бы его…
– У тебя в сумочке… купальник?!
– Когда он не на мне, то он в сумочке, это правда. Видишь ли, я довольно много времени провожу в воде.
– По ночам, это я уже понял, кроме того, по вечерам, перед свиданиями…
– Утром обязательно, вместо умывания, а потом еще днем, когда жарко, перед закрытием кафе, чтобы собраться с духом, после закрытия кафе… Да, и на работе, естественно.
– На какой ра…
– Ты еще не все про меня знаешь. Я тренирую на пляже разных толстых парней, которые хотят похудеть. Или худых – которые хотят научиться кататься на серфе. Водный пилатес, дайвинг – все ко мне.
– Ничего себе!
