Там же. (Между прочим, именно здесь Фрейд упоминает тот факт, что трутень и богомол умирают после совокупления, и использует его в качестве иллюстрации смерти после удовлетворения.)
Например: Ernest Jones, The Life and Work of Sigmund Freud. (New York, Basic Books, 1957), III, p.276: 'Цель заключалась в установлении взаимосвязи между принципом стабильности Фехнера, который Фрейд отождествлял со своим принципом нирваны, и, в конечном итоге, с инстинктом смерти и вторым законом термодинамики. Этот злополучный закон, пугало всех оптимистов, строго говоря, может быть выражен только на языке математики, как, например, количество тепла, поделенное на температуру; закон энтропии гласит, что в замкнутой системе эта величина со временем увеличивается. Однако это верно только для гипотетически закрытой системы, которая никогда не встречается в природе, а тем более в живых существах, как утверждал выдающийся физик Шредингер; получая энергию извне, они фактически приобретают отрицательную энтропию'.
Профессор Морган, выражает удивление по поводу того, что Фрейд, так хорошо зная классику, сделал такую странную ошибку. Достаточно отметить лишь очевидное: что в любом обществе настолько велика склонность видеть реальность сквозь очки наших предубеждений, что мы, как правило, интерпретируем прошлое с точки зрения наших пристрастий, к каковым в культуре XIX века, во времена Фрейда, относилась физика Гельмгольца.'В своей работе Три очерка по теории сексуальности Фрейд совершает еще одну удивительную ошибку, демонстрируя чудовищно неправильное понимание любви в Афинах: 'Самое поразительное различие между эротической любовью античности и нашей собственной, несомненно, заключается в том факте, что древние ставили акцент на самом инстинкте, тогда как мы подчёркиваем его объект. Древние прославляли инстинкт и были готовы ради него почитать даже низший объект; в то время как мы презираем саму по себе инстинктивную активность и находим для нее оправдание только в достоинствах объекта'. Если под 'древними' мы должны понимать Платона, то трудно понять такое странное, извращенное толкование Фрейда. Для Платона динамизм любви черпает всю свою ценность из ее конечного объекта; 'низшие объекты' почитались не в силу любви к ним, а, скорее, потому что они в своей ограниченности раскрывали истинный, в конечном счете, объект любви. И здесь, по-видимому, Фрейд так же ошибается в отношении психоанализа, как и в отношении Платона!'
Абрахам Маслоу прекрасно обосновывает это положение в своих работах.
Paul Tillich, Love, Power and Justice (New York, Oxford University Press, 1954), p.22.
