старуху тоже — ведь она была матерью Иви, но…
— Миссис Леруа, я говорю об этом, потому что вы и Гай имеете право знать, где будет жить ваша внучка. Разумеется, вы будете видеться, я постараюсь, чтобы это происходило почаще, но жить Эми будет со мной. Это не обсуждается.
Серое лицо — и два бушующих фиолетовым огнем моря ненависти. Глаза миссис Леруа горели, как у кошки.
— И где же вы собираетесь жить? В лесной хижине? На лесопилке? Может быть, в палатке? Насколько я помню, Гай нашел вас именно в лесу?
— Я возвращаюсь домой, в Сайлент-Крик. Если вам интересно, то это город. Маленький, не слишком шикарный, но — город. Там живут хорошие люди. Я там родился и вырос…
— И сбежали оттуда, когда поняли, какая это дыра! А теперь хотите засунуть туда Эми, оторвать ее от любящих деда и бабушки, увезти из благоустроенного, цивилизованного мира, от могилы матери…
Джек почувствовал, как внутри него закипает ярость.
— А вы хотели бы, чтобы пятилетняя девочка каждый день проводила на кладбище? Чтобы ей все время напоминали о том, что ее мама умерла?
— Между прочим, это ВЫ сказали ей о смерти Иви!
— Потому что я не верю в спасительную роль всех этих баек про небеса и ангелов верхом на облаке! Сколько вы собирались кормить Эми сказками о том, что мама уехала в дальние края и скоро обязательно вернется? И какого черта вы рассказываете ей о том, что я уже забыл про Иви, а она должна плакать о ней всю жизнь?
— Потому что это правда! Или вы хотите убедить меня, что всю жизнь собираетесь хранить Иви верность? Вы найдете другую женщину, приведете ее в свой дом, и Эми станет падчерицей, нелюбимым чужим ребенком…
— Сюзанна, почему вы так ненавидите людей? Или это только на меня распространяется?
— Да кто вы такой, чтобы Я ненавидела ВАС? Необразованный мужлан, человек без специальности, без социального статуса, без будущего… Запомните, Джек Браун: я приложу все свое влияние, все свои силы, чтобы забрать у вас девочку. Я не позволю, чтобы моя внучка выросла в глуши, среди чумазых детей всякого отребья…
— Поезжай, Джеки.
Миссис Леруа замолчала, словно ей в глотку загнали кляп. Джек перевел дыхание и уставился на Гая Леруа, неслышно возникшего в дверях. Невысокий, кряжистый, совершенно седой человек с потухшим взглядом держался за дверной косяк, и руки у него были темные, жилистые, с короткими обломанными ногтями… рабочие руки.
Гай шагнул в комнату и положил руку на плечо жены.
— Ты прости ее, сынок. Сюзи немного не в себе, это верно. Она столько времени потратила на то, чтобы научить меня не рыгать за столом после обеда… а тут и Иви приводит в дом лесоруба! Конечно, моя старушка расстроилась. Ты, Джек, делай как задумал. Я, видишь, совсем сдал, вряд ли вернусь к делам. Лесопилки распродам, будем с Сюзи доживать свой век…
— Мистер Леруа…
— Береги Эми. И пускай не забывает про нас — мы ведь любим ее больше собственной жизни. Когда обустроишься дома — напиши или позвони. Мы подождем.
— Но, Гай…
— Помолчи, Сюзи. Твоя матушка меня тоже не слишком жаловала, но ей и в голову не приходило говорить мне, как надо воспитывать Иви! Помолчи, я сказал! Езжай, Джек. Постарайся… чтобы Эми была счастлива. И не забывай нас.
Уже у самой машины Джек обернулся и посмотрел на французские окна второго этажа. За сверкающими стеклами маячили два силуэта — маленький широкоплечий и высокий худощавый.
Два мертвых человека, вдруг с болью подумал Джек. Живых — но мертвых. Они будут доживать свой век одни в этом громадном доме, и все, что им останется, — это эхо звонкого смеха, похожего на звон серебряного колокольчика, да фотографии золотоволосой девочки в белом платье…
Девочки, так и не успевшей повзрослеть.
Иви, что ты наделала!
Воспитательница встретила его внизу, в холле, что было плохим знаком. Джек немедленно напрягся. С самого начала у Эми начались проблемы в школе, это было естественно, учитывая недавние трагические события, но все детские психологи наперебой твердили, что девочке пойдет на пользу общение со сверстниками… Джек понятия не имел, правы они или нет. Инстинктивно он чувствовал, что в таких вопросах не может быть единого рецепта. То, что хорошо для одного ребенка, может не понравиться другому…
В детстве они с Фрэнком, по большей части предоставленные сами себе, шастали по лесам и горам с утра до вечера. Синяки и шишки были делом обыденным, однако иногда случались и травмы посерьезнее… Джек ненавидел, когда его жалели. Он предпочитал скрыть от всех глубокий порез или сильный ушиб, втихаря сам заливал раны йодом и неумело заклеивал пластырем — это уж потом Стерегущая Сова показала ему целебный белый мох и научила делать примочки из паутины, пепла и собственной слюны…
Фрэнк, его дружок, наоборот, обожал, когда его жалели, наперебой охали вокруг и восхищались его героизмом. Когда на царапины лили йод, Фрэнк орал и завывал, словно гризли весной.
Может быть, Эми нуждается вовсе не в общении со сверстниками, а в чьей-то тихой ласке, напоминающей ласку матери? А может быть, это еще сильнее расстроит девочку, постоянно думающую о своей потере?..
Миссис Поппер скорбно поджала губы при виде Джека.
— Мистер Браун, я решила встретить вас здесь, чтобы побеседовать без помех.
— Я уже понял это, миссис Поппер. В чем дело? Что-то с Эми?
Воспитательница огляделась по сторонам — и выпалила:
— А вы не думали о том, чтобы показать девочку психиатрам?
Джек стиснул зубы. Терпи, Браун, терпи. Похоже, твоя дочь не ошибалась — эта баба в очках и впрямь ведьма.
— Миссис Поппер, вы прекрасно знаете о том, что произошло у нас в семье. Я полагаю, смерть матери — это достаточно сильное испытание для маленькой девочки, но говорить о психических сдвигах…
— Поймите меня правильно, мистер Браун. Эмили всего пять лет. В этом возрасте дети просто НЕ МОГУТ долго думать об одном и том же, в любом учебнике об этом написано. Но Эмили замкнулась в себе до такой степени, что уже почти не реагирует даже на мои слова, не говоря уж об остальных детях. Она не выполняет задания, она играет сама по себе, она отказывается гулять вместе со всеми…
Джек посмотрел на миссис Поппер.
— Неужели это преступление — быть не как все?
— Такой вопрос, мистер Браун, уместно задавать в подростковом возрасте. Что же касается Эмили… Боюсь, я исчерпала все педагогические приемы. Буду вынуждена подать докладную в попечительский совет с просьбой назначить психиатрическое освидетельствование…
Из глубины коридора доносился какой-то гул. Джек прислушался и перебил миссис Поппер:
— Простите, мэм а кто сейчас следит за детьми?
— А? Никто, но это послушные дети, и я дала им задание, которое они выполняют…
— Давайте пройдем ближе к классу, миссис Поппер. Мне кажется… они уже выполнили ваше задание. Так что, вы говорите, Эми…
— Буквально перед вашим приходом я была вынуждена пойти на крайнюю меру и поставила ее в наш позорный угол…
— Что?!
— Это мера коллективного воздействия на индивидуума, мистер Браун. Очень результативно. На провинившегося надевается бумажный колпак, после чего ребенок встает в очерченный красным мелом круг, а остальные дети рассказывают ему, как должны вести себя хорошие детки…
