ленту, которая несколько залихватски заключала золотистый дом в объятия и кружила вокруг него непрерывным хороводом.
И не было никакого идиотского белого заборчика, был самый настоящий плетень. Да-да, плетень из ивовых сучьев, заросший плющом и диким виноградом, обветренный и промытый дождями, потемневший от времени и красиво поседевший в некоторых местах серым лишайником и зеленовато-голубым мхом. На вертикальных кольях плетня висели декоративные — а может, и настоящие, Бог их разберет! — глиняные кувшины. Совершенно европейская пасторальная картинка, стильная, в меру запущенная и начисто лишенная американской стерильности.
Дорожка была выложена почерневшими от времени спилами больших бревен — это тоже Карлайлу понравилось. В целом дом производил изумительное впечатление.
Мэтью Карлайл аккуратно запер машину, постоял немного возле плетня, собираясь с духом, а потом решительно двинулся к двери. Хозяйка не спит, это понятно, а даже если и заснула — долг платежом красен.
В темном стекле двери, как в зеркале, отразился он сам — идеальный пробор, темно-серый костюм, чуть распущенный узел элегантного галстука — даже в этот ранний час Мэтью Карлайл так и просился на обложку журнала «Бизнесмен Года». Мелькнула мысль — не слишком ли официально он вырядился для путешествия на лоно природы? Впрочем, Карлайл тут же отогнал ее. Еще не хватало поддаться общему идиотизму и нацепить гетры и грубые солдатские ботинки, чтобы строить из себя бывалого рейнджера или первопроходца.
Мэтью Карлайл решительно надавил на кнопку звонка.
Вначале за дверью было тихо, потом послышались легкие приглушенные шаги, за темным стеклом мелькнуло бледное пятно — лицо хозяйки — и дверь отворилась. Мэтью Карлайл решительно шагнул внутрь, забыв дождаться приглашения. Он был зол — хотя об этом вряд ли можно было догадаться по его бесстрастному лицу.
Он ожидал увидеть очередную блондинку из числа тех, кого Хью пестовал под своим крылом. В крайнем случае — эффектную брюнетку постарше, с хищным ртом и взглядом оценщика антикварной лавки. Ожидал притворного раскаяния, лживых ахов и вздохов, жеманных извинений — словом, он ожидал того, чего и стоило ожидать в этой щекотливой ситуации. Но он никак не ожидал увидеть ТАКУЮ женщину…
Посреди прихожей замерла, прижав руки к груди, высокая статная шатенка. Пушистые волосы крупными кольцами вились по плечам, лицо было румяным и заспанным, очень испуганным и каким-то по- детски беззащитным. На этом лице горели огромные серые глазищи, и Мэтью вдруг понял, что не может отвести от них взгляд. Он все же сделал над собой усилие — и оглядел Белинду Карр с ног до головы.
Бесформенный махровый халат, как ни странно, очень ей шел. Может, дело было в его цвете — глубоком изумрудном, напоминающем траву на заливных лугах. Белинда Карр была высокой и довольно крупной, но тяжелые складки махровой ткани ее отнюдь не полнили, а мягко драпировали, окутывали уютным и теплым даже на глаз облаком. А на ногах у нее были шерстяные толстые носки — ослепительно- белые и пушистые. Ошеломленный Мэтью, вдруг кожей вспомнил, как в таких носках тепло зимой, когда снег и буран за окном, а смолистые сучья горят в огромном каменном камине, собственноручно сложенном отцом, и сам отец сидит в кресле и читает им с сестренками на ночь «Волшебника страны Оз». Тепло от ног поднимается по всему телу, и слипаются глаза, а из пляшущих языков пламени появляются лица Дороти и Железного Дровосека, Жующих Человечков, Страшилы…
Он вздрогнул, отгоняя наваждение, и строго сдвинул брови.
— Доброе утро, мисс Карр. Я решил, что лучше все выяснить лично, нежели по телефону.
Она прижала руку ко рту. У нее были тонкие, длинные пальцы, красивые и сильные, с коротко подстриженными, как у всех машинисток, ногтями. Ни колец, ни маникюра. Чуть набухшие голубые вены. Рабочие руки.
Локоны на висках распушились, как у ребенка. Она вся была теплая и пушистая, очень домашняя и уютная, и Мэтью Карлайл стал неожиданно нервничать. На расчетливую стерву, эта женщина походила менее всего.
Сколько ей лет? Тридцать-тридцать пять максимум… Не красавица, но очень симпатичная. Очень приятная… Почему же он ее совсем не помнил в лицо? Ведь Хью говорил, что она одна из опытных и давних сотрудников…
У него была профессионально хорошая память на лица. Личное дело Белинды Карр с ее фотографией наверняка попадало к нему в руки — он постарался отсмотреть большую часть личных дел, особенно в стратегически важных отделах, а делопроизводство — именно такой отдел. Значит, Белинду Карр он видел. Но, хоть убей, не мог вспомнить.
Пауза затягивалась, и тут женщина опомнилась и неловко махнула в сторону, вероятно, кухни.
— Проходите, пожалуйста. Вероятно, это мои последние минуты жизни, но я не хочу выглядеть негостеприимной.
Мэтью почему-то стало обидно, что она его так боится.
— Я выгляжу таким монстром?
— Нет. Вы выглядите, как очень рассерженный начальник, которого разбудила ночным звонком ненормальная сотрудница низшего звена.
— Что ж, по крайней мере, это объективный портрет.
Что за чушь слетает у него с языка… Стоило с отличием оканчивать университет, чтобы говорить такими казенными фразами.
— Хотите кофе, мистер Карлайл?
— Хочу. И если не трудно, давайте совместим, кофе и ваши объяснения.
Она опять испугалась, это было видно. Из выреза халата пополз румянец, поднялся по шее и окрасил лицо. Большинство известных Карлайлу женщин краснело некрасиво, а у Белинды Карр получалось ничего, довольно симпатично. Стоп! Что еще за мысли?!
— Итак, я вас слушаю.
— Ох… Понимаете, все дело в том, что я идиотка.
— Давайте оставим выводы на потом, ладно? По существу, если можно. Что случилось?
— Постараюсь. В общем… мне надо было сразу сказать Хью Бэгшо, что я не гожусь, но я струсила. Слишком все стремительно произошло.
— У вас было несколько дней на раздумья.
— Дней? Да нет же, он сказал мне вчера в полдень.
Убить мерзавца! Наврал, глядя в глаза, забыл, не выполнил и вывернулся, свалив все на эту симпатичную Белинду Карр!
— Хорошо, с этим я разберусь по приезде. Скажите мне, почему вы так категорически не хотите лететь со мной в Монтану?
Она налила ему кофе, отошла к плите, прислонилась к ней, скрестив руки на груди. Лицо у нее было грустное.
— Мистер Карлайл, я не уверена, что вам будет интересно все это слушать… Если же коротко — я крайне непубличный человек. Я не умею себя вести непринужденно и раскованно, я близорука и стеснительна, я хороший делопроизводитель, но отвратительный собеседник, я никогда в жизни не была даже на школьной вечеринке, не говоря уж о подобном мероприятии, и у меня… У меня никогда не было и нет, подходящей одежды. Дресс-код это называется, да? Хью… мистер Бэгшо сказал о вечерних платьях… у меня даже туфель нормальных нет.
— Простите бестактный вопрос, но… Вам не хватает денег?
— Что вы, я же сказала, зарплата очень хорошая. Просто… У меня никогда не было нужды в таких вещах. Как вам объяснить… На работе я обхожусь офисным костюмом, а из дома выхожу редко. Так сложились обстоятельства.
— Почему у вас извиняющийся тон? Мы живем в свободной стране. Каждый выбирает тот образ жизни, который ему нравится.
Легкая и печальная улыбка тронула губы Белинды Карр.
— Не могу сказать, что он мне очень уж нравился… но у меня не было выбора. А извиняюсь я исключительно за то, что подвела вас. Я готовила документы для мистера Бэгшо… для этих поездок… Я
