Когда мы вышли из лифта, в нос мне ударил запах горелого кофе вперемешку с вонью грязных носков. Не лучшее сочетание, должен заметить. Что это за место?
В дальнем конце коридора распахнулась дверь, и нам навстречу двинулся мужчина с тремя подбородками и трясущимся пузом.
«Пошел вон», – предупредил я его. Для начала негромко.
– Майлсик, тихо, – сказала Джейн.
– Вы в курсе, что с собаками сюда нельзя? – заявил Жирный.
А жирным, значит, можно?
– Это моя мама, – сказал Миа. – И наш пес. Они зашли на минутку и скоро уйдут. Мам, это Сантос – консьерж нашего этажа.
– Уже двадцать пять лет, – подтвердил Жирный. – А вы, значится, мать Мии?
Мне не понравилось, каким взглядом обвел Джейн толстяк.
«Чего пялишься, неполноценный?!»
– Майлс, хватит рычать. Простите, сэр. Да, я мама Мии.
– У вас очень милая дочь. А собаке я явно не нравлюсь.
– Майлс постоянно защищает нас от незнакомцев.
– Да уж, защитничек, – посмеялся Жирный. – Мелкий, а туда же! Что ж, хоть писька у него большая, ха-ха!
«Интересно, – зло подумал я, – а ты свою письку вообще хоть по праздникам находишь?» Я снова зарычал.
– Думаю, мой брат Хуан легко взял бы вашего пса вышибалой в свой клуб.
Миа, Джейн и Жирный рассмеялись, к моему большому неудовольствию.
– Что ж, приятно было познакомиться, мистер Сантос. Приглядывайте за моей маленькой дочкой, ладно?
– С превеликим удовольствием. Желаю вам приятного дня, леди. – И Жирный поплыл дальше по коридору.
– Слушай, мам, – возмутилась Миа, едва прикрыв за нами дверь квартиры, – мы уже это обсуждали. Я уже не маленькая девочка, так что не надо за мной присматривать!
– А мне не лень повторить: сколько бы тебе ни стукнуло лет – пусть даже у тебя уже будут внуки, – ты все равно останешься для меня маленькой девочкой.
Миа неодобрительно покачала головой. Но я был согласен с Джейн – дети всегда остаются для родителей детьми.
– Отличный шкаф, много полок для учебников, – сказала хозяйка, разглядывая мебель. – Жаль только, что такой старый. Как и все остальное.
– Ничего, я планирую немного освежить эту квартирку. Куплю разные фенечки, груду подушек, новые шторы. Здесь станет уютно и не так безлико.
Джейн скептически посмотрела на дочь.
– Да уж, конечно. – Она засмеялась. – Это случится не раньше, чем фото Майлса напечатают на первой странице нью-йоркской «Пост».
– Как бы мне хотелось написать стоящую книгу. – Джейн складывала вещи в шкаф. – Я отослала уже пять разных рукописей в разные издательства, но мне не спешат отвечать. Наверное, я выбираю слишком избитые, скучные сюжеты.
– Так напиши еще одну книгу для детей, – предложила Миа. – Ведь в прошлый раз ее сразу опубликовали.
– Да. И я заработала несколько центов.
– Тогда возвращайся на работу. Это тоже вариант.
– Да, вариант. Но он мне не улыбается. Наверное, в глубине души мне приятнее думать о себе как о непризнанном авторе. О неоткрытом Достоевском каком-нибудь. К тому же кое-кому здорово не понравится коротать дни в одиночестве.
Не понравится, как пить дать!
– У меня идея. Мой преподаватель по литературе всегда говорит, что писать надо о том, что знаешь. Почему бы тебе не написать книгу про собаку? Про Майлса, а?
Я не понимал, о чем речь, и это было обидно, ведь говорили обо мне.
– Про Майлса, говоришь? – Джейн задумчиво посмотрела на меня. – Да уж, он постоянно подкидывает материал для такой книги…
Я заранее напрягся. Ясное дело, речь обо мне. Но что я успел натворить?
– Знаешь, – продолжала моя хозяйка, – это неплохая мысль. Но про домашних животных издаются тысячи книг. Такая конкуренция!
– Но не такая большая, как в романистике, мама! О животных надо писать не голые факты, типа воспитания и сведений о болезнях. О них надо писать с любовью.
