— Тогда уж и вы меня. Сейчас мы это закрепим. Не думаю, чтобы вы увлекались горячительными напитками, но вино Герти даст фору любому шампанскому, и за встречу надо выпить. Пойдемте.
Он тронул какой-то рычажок и мягко покатил в сторону распахнутых дверей на террасу. Там под мягким светом стилизованных светильников блистал белизной небольшой столик, накрытый на двоих. Фрукты, копченый окорок, истекающий слезой сыр, зелень — и огромная ваза с душистыми и нежными цветами, названия которых Лили не знала.
Неслышно ступая, в комнату вошла полная белокурая женщина с добрым и немного испуганным лицом. Щеки у нее были румяные, глаза синие, а на голове — с ума сойти — высился старинный накрахмаленный чепец.
— Рекомендую вам, Лили. Гертруда Леттенхоф, моя домоправительница и волшебница по кухне. Я зову ее Герти, она мой ангел-хранитель.
Герти смущенно улыбнулась и слегка присела в церемонном реверансе. Лили немедленно влюбилась в эту дородную красавицу, так напоминавшую персонаж из сказок братьев Гримм.
Они сели за стол, и Раш налил в хрустальные фужеры янтарное вино, заигравшее не хуже шампанского. Лили пригубила напиток и пришла в полнейший восторг. Аромат роз и каких-то душистых фруктов хлынул девушке в ноздри, золотые пузырьки заставили кровь быстрее бежать по жилам. Раш с улыбкой наблюдал за ней.
— Это необыкновенно! Мистер Раш… Джереми, я очень рада быть у вас в гостях. За вас и ваш необыкновенный дом. За вас, Герти.
Герти опять присела, Раш чокнулся с Лили, и они выпили.
Потом она ела, внутренне ужасаясь своей неприличной прожорливости, а Раш развлекал ее разговором. Лили смеялась, кивала, вполне к месту говорила «да-да» и «нет-нет», а сама неотрывно думала о том, что принцессы так себя не ведут. Принцессы питаются лунным светом и нектаром, не ходят, а скользят, остроумны и очаровательны, и, стало быть, всему этому надо немедленно учиться, потому что ей очень нравится этот бледный грустный мужчина, и никакого значения не имеет то, что он сидит в этом чертовом кресле…
— Лили, вы совсем засыпаете. Герти проводит вас в ваше крыло. В вашем полном распоряжении спальня, гостиная, кабинет и ванная. Там есть отдельный вход, он ведет в сад. У меня неплохая система безопасности, но в любом случае в этих местах нет чужаков, так что спите спокойно, и пусть вам приснятся хорошие сны. Завтра мы сможем наговориться вдоволь.
Она смущенно и неловко поблагодарила своего тактичного и вежливого хозяина, а он в ответ поймал ее руку и легко поцеловал кончики пальцев. Лили вспыхнула. Почему-то поцелуй Раша произвел на нее умопомрачительное впечатление. Словно кости во всем теле расплавились, а кровь превратилась в жидкий огонь. Никогда за свои двадцать пять лет Лили Норвуд не испытывала ничего подобного в присутствии мужчины и понятия не имела, что с этим делать.
Она попрощалась и отправилась за Герти. Та привела ее в комнату, о которой можно сказать только одно: это мечта. Здесь было все, что может пожелать молодая женщина. Белоснежная кровать с кружевным пологом, изящное трюмо с туалетным столиком, маленький камин и кресло перед ним, пухлая скамеечка для ног, узкий и высокий книжный шкаф, заставленный старинными книгами в кожаных переплетах, симпатичная фарфоровая кукла в немыслимых кружевах, задумчиво смотревшая на веселый огонь в камине…
Впрочем, Лили этого всего почти не разглядела. Она успела только раздеться и нырнуть в ночную сорочку, а потом повалилась на белоснежную кровать и заснула мертвым сном без сновидений.
— Какого черта ты положил ноги на стол?
— Я вхожу в образ. Вечно пьяный и недалекий наемный рабочий. Есть виски?
— Возьми в баре. И не порть скатерть. Герти будет ругаться.
— Божья роса, а не Герти. Вот М'денга — это да. Это уже опасно.
— Не поминай к ночи. Как тебе девочка?
— Честно говоря, я разочарован. Мелочь какая-то. Ты уверен, что все пойдет по плану?
— Уверен. Я работал над этим. Это будет мой лучший роман.
— Смотри. Роман романом, а со стариком шутки плохи.
— Обижаешь, друг. Я ничего не придумываю, я лишь перетасовываю колоду. Жизнь интереснее любого романа, это уж тебе должно быть известно.
— М-да. Только вот в романе можно открыть последнюю страницу и убедиться, что наши победили, кавалерия подошла вовремя и героиня совершенно точно была спасена из огня героем. В жизни так не бывает. То есть бывает, но не всегда.
— Вот! Именно этим я и занимаюсь. Берешь настоящую жизнь и превращаешь ее в роман. Только так и можно сравняться с Богом.
— Если с Богом можно сравняться — какой же он Бог?
— Не богохульствуй, сын мой. Лучше почини свой драндулет. Вас было слышно за десять миль.
— Отпугивает хищников. Ладно, починю. Завтра вы никуда не собираетесь?
— Если только верхом. Пока у нас знакомство с местностью. А у нее красивые глаза.
— Да. Зелененькие такие… А послезавтра?
— Посмотрим. Я не хочу сразу путать ее рассказами о папеньке. Она еще не готова.
— А что непосредственно папенька?
— Готов настолько, что я даже опасаюсь, не перестарался ли. Мальчишки могут заартачиться.
— Артачился один такой…
— Он их любит.
— Что лучше — два сына-оболтуса или одна дочь-бесприданница?
— Ты циник. Так нельзя.
— Я все хотел спросить… Откуда ты раскопал всю эту историю?
— Про это я напишу свой следующий роман. А может, не напишу. Может, именно этот станет вершиной моего творчества?:
— С твоим самолюбием? Ну нет. Ладно, пошел на сеновал. Образ есть образ. Бриться тоже нельзя?
— Иди отсюда. Побреешься послезавтра.
— Чешется…
— Спокойной ночи.
— Приятных снов.
Лили проснулась и некоторое время бессмысленно пялилась в потолок. Потолок был чужим. У нее дома прямо над кроватью находились довольно внушительные трещины. Сколько Лили себя помнила, эти трещины практически не изменились. В детстве она любила их рассматривать — ей чудились в них очертания старинных кораблей с раздутыми парусами…
Этот чужой был белым и чистым, без всяких трещин. Кроме того, Лили смотрела на него сквозь пелену тончайших кружев с цветочным узором.
Девушка осторожно скосила глаза направо, туда, где было светлее. Окно. Высокое, во всю стену. Вполне могло служить и дверью. Наверняка ею и служило. Да, именно такие окна называются французскими. За окном сияло солнце и голосили птицы. Не пели и не щебетали, а именно голосили, видимо от избытка чувств.
Теперь она все вспомнила и радостно рассмеялась. Она в Африке, в доме печального принца Джереми Раша. Она прилетела сюда на самолете, чтобы увидеться со своим отцом, которого никогда не знала.
Лили повернула голову налево — и немедленно испытала сильнейшее желание завизжать и накрыться одеялом с головой, однако отвергла эту мысль как недостойную.
У двери стояло изваяние эбенового дерева. Высокая, стройная, очень мускулистая негритянка с широкими, как у мужчины, плечами. Неправдоподобно длинную шею украшало странное ожерелье из золотистого металла, больше всего напоминавшее ошейник.
