последователи-экзистенциалисты серьезно возражали рационалистам и идеалистам, которые рассматривали человека только как субъект, которому доступна истина только как мыслящему существу. По не менее активно они выступали и против тенденции рассматривать человека как объект манипуляций и контроля, примером чему служат почти непреодолимые тенденции Западного общества превращать людей в безымянные единицы, которые, подобно роботам, соответствовали бы громадному индустриальному и политическому коллективизму нашего времени.
Эти мыслители искали определение, совершенно противоположное интеллектуалистическому. Их протест против использования мышления в качестве защиты от жизненных сил или в качестве замещения непосредственного опыта был даже более силен, нежели протест представителен классического психоанализа. Людвиг Фейербах, один из первых экзистенциалистов социологического направления, предостерегает:
'Не стремитесь быть философом, в противоположность вашему человеческому бытию… не думайте как мыслитель… думайте как существующее реальное существо. Думайте в действительности'.[14]
Существование как термин, образованный в английском языке от латинского корня exsistere буквально означает 'не сдаваться, подниматься на борьбу'. Это точно отражает направление поиска представителей данного направления культуры, будь то в искусстве, философии или психологии. Им было важно показать бытие человека не как совокупность статических субстанций, механизмов или моделей, а скорее возникновение или становление человека как существующего. Тот факт, что я состою из определенных химических продуктов или же действую в соответствии с теми или иными механизмами или стереотипами, не столь важен и интересен с точки зрения этой теории. Действительно ключевым остается то, что мне довелось существовать в этот определенный момент времени и в этом определенном пространстве, и моя проблема заключается в том, как я должен осознать этот факт и что я предприму в этом отношении. Как мы увидим в дальнейшем, экзистенциальные психологи и психиатры не исключают исследований динамики влечений и моделей поведения. Но они считают, что невозможно понять все эти аспекты у определенного человека, не принимая во внимание тот всеобъемлющий факт, что перед нами человек, которому посчастливилось существовать, быть, и если мы не будем об этом помнить, то вся остальная информация, известная нам об этом человеке, окажется бессмысленной. Таким образом, экзистенциальный подход всегда динамичен; существование всегда подразумевает вступление в бытие, становление. Они стремились понять это становление не как основанный на чувствах артефакт, а как фундаментальную характеристику существования человека. Встречая на этих страницах термин 'бытие', читатель должен помнить о том, что это не статическое слово, а глагольная форма, причастие от глагола быть. Экзистенциализм, главным образом, связан с онтологией, то есть наукой о бытии (в переводе с греческого онтос означает 'быть').
Мы сможем отчетливее понять всю важность этого термина, если вспомним, что в традиционном Западном мышлении 'существование' ставилось над 'сущностью'. Сущность относится, скажем, к жизнеспособности древесного побега, а также к его плотности, удельному весу и другим характеристикам, которые составляют его субстанцию.
В общем и целом, начиная с эпохи Ренессанса, основное значение в Западном мышлении придавалось сущности. Традиционная наука стремится обнаружить эту сущность или содержание, что принимает форму метафизики сущности, согласно определению профессора Уайльда.[15] Очень важные универсальные законы в науке или выдающиеся абстрактные представления в области логики или философии действительно могут возникать в процессе поиска сущности, но это представляется возможным только посредством обобщений. Существование конкретного человека необходимо оставить за пределами конкретного образа. Например, мы можем продемонстрировать, что если к трем яблокам прибавить еще три, то в сумме получится шесть. Если бы вместо яблок мы взяли единорогов, получилось бы все то же самое; для математической теоремы неважно, являются ли яблоки или единороги реально существующими или нет. Реальность важна для человека, который действительно имеет яблоки, это и есть экзистенциальный аспект, но это несущественный факт для математической теоремы.
Возьмем более глубокий пример: то, что человек смертен, непреложная истина, и, говоря о том, что определенный процент людей умирает в определенном возрасте, мы получаем статистическое соответствие этому утверждению. Но ни в одном из этих утверждении ничего не сказано ртом факте, который так важен для всех нас, а именно: каждому из нас необходимо признаться себе в том, что в какой-то неизвестный нам момент в будущем мы покинем этот мир. В отличие от предположений, касающихся сущности, эти факты являются экзистенциальными.
Все это говорит о том, что утверждение может быть верным, не являясь при этом реальным. Возможно, именно по причине того, что в определенных областях науки не возникало проблем с отвлеченными понятиями, мы склонны забывать о том, что требуется независимое мнение, что мы не можем сюда включать реального человека. Так и остается пропасть между истиной и реальностью. И важный вопрос, с которым мы сталкиваемся в психологии и других направлениях изучения человека наукой, заключается именно в этой пропасти между тем, что является абстрактно верным и экзистенциально реальным для данного человека.
Давайте представим, что мы затрагиваем искусственный вопрос, не имеющий никакого отношения к человеку, и обратим внимание на то, что эта пропасть между истиной и реальностью открыто и прямо признается умудренными представителями бихевиоризма, а также той школой в психологии, которая связана с формированием условных рефлексов. Кеннет В. Спенс, лидер одного из направлений бихевиоризма, писал: 'Вопрос о том, является ли какая-то определенная сфера, связанная с поведением, более реальной или более близкой к реальной жизни и поэтому ей должен отдаваться приоритет в процессе научных исследований, не возникает или, по крайней мере, не должен возникать для психолога как ученого'. Иными словами, в основном неважно, является ли то, что мы изучаем, реальным или нет.
Какие же тогда области необходимо отбирать для изучения? Спенс отдает приоритет явлениям, которые достигли 'уровней контроля и анализа, необходимых для формулирования абстрактных законов'.[16] Ни в какой другой области наша точка зрения не представлена более отчетливо; производится отбор того, что можно отнести к абстрактным законам, а также всего того (реального или нет), что не соответствует этой цели. На основе этого подхода возникали многие впечатляющие системы в области психологии, с абстракциями, которые налагались на абстракции, авторы становились жертвами своей 'сложной системы взглядов'. Единственная проблема заключалась в том, что подобная система взглядов чаще всего была отделена от реалии человека с самого момента ее появления. Сейчас же взгляды представителей экзистенциального направления являются диаметрально противоположными точке зрения Спенса, то же самое верно и в отношении психиатров и психологов движения экзистенциальной психотерапии. Они настаивают на том, что наука о человеке, которая изучает человека в его реалиях, действительно необходима и возможна.
Кьеркегор, Ницше и их последователи безошибочно предвосхитили это все возрастающее расщепление между истиной и реальностью в Западной культуре, они стремились отвести Западного человека от заблуждения, будто реальность можно понимать абстрактно и обособленно. Но, несмотря на то, что они вели ожесточенную борьбу со скучным интеллектуализмом, их нельзя никоим образом считать простыми 'активистами'. Они также не были представителями антирационального течения. Антиинтеллектуализм и другие течения нашего времени, которые делают мышление подчиненным действию, не стоит путать с экзистенциализмом. Представление человека субъектом или объектом заканчивается потерей человека, который реально живет и существует.
Кьеркегор и экзистенциальные философы ссылались на реальность, лежащую в основе как субъектности, так и объектности. Они считают, что мы должны не только изучать опыт человека как таковой, но нам необходимо даже больше изучать самого человека, опыт которого имеет место
