нечесаную замарашку. Вероятно, от нее еще и воняет...
Она не успела расстроиться по этому поводу, потому как Блэквуд стремительно пронесся по залу аэропорта и вытащил Кэти на улицу. Влажная духота немедленно окутала ее, словно одеяло, по спине потекли струйки пота. Блэквуд при этом продолжал выглядеть мужским вариантом майской розы.
Прямо перед ними бесшумно остановилось пятиметровое ослепительное чудовище, сверкавшее на солнце так, что Кэти зажмурилась. Лимузин был бел, как снега Килиманджаро, и элегантен, как океанский лайнер. Блэквуд галантно распахнул перед Кэти дверцу, а когда она замешкалась, бесцеремонно подтолкнул в спину.
— Лезьте быстрее, тут очень жарко, а внутри кондиционер.
Получив дополнительное ускорение, Кэти пулей влетела в салон и скорчилась на краешке белого кожаного дивана. Брюс Блэквуд запрыгнул следом и бодро провозгласил:
— Джонни, домой! Торопиться не надо, мисс Спэрроу должна увидеть Сингапур хотя бы из окошка. Вы голодная?
— Я... Вззфшшш...
— Пардон?
— Нет!
— Странно. По моим подсчетам, в последний раз вы нормально ели сутки назад. То, что вам могли подать в консервной банке, на которой вы ухитрились прилететь...
Дар речи вернулся к Кэти. С отчаянным бесстрашием человека, пляшущего в зареве собственноручно сожженных им мостов, она подалась вперед, сердито сдула упавший на нос тугой локон и затараторила, прижав руки к груди:
— Мистер Блэквуд, я знаю, что мне нет прощения, это полностью моя вина, вы совершенно спокойно можете меня просто высадить и забыть о моем существовании...
— Шампанского?
— А? Да, спасибо. Так вот, наш самолет посадили из-за этой чертовой бури, а я понадеялась, что смогу добраться на перекладных, но тут очень странное отношение к времени...
— Милая, это Восток. Время здесь вообще никакого значения не имеет. Пейте шампанское, оно холодненькое.
— Да. Ой, вообще-то я не пью... так рано.
— Будем считать, что мы в Нью-Йорке, тогда в самый раз. Все-таки вы голодная...
Кэти залпом опрокинула фужер шампанского и с упреком посмотрела на начинавшего двоиться миллиардера-викинга.
— Вы нарочно меня сбиваете, да? Я же совсем не то хотела сказать! Вы-то откуда здесь взялись?!
Брюс Блэквуд откинулся на спинку сиденья и расхохотался. Потом совершенно невозмутимо уставился на Кэти.
— Солнышко, еще с утра я был страшно на вас зол, но вы заставили меня изменить свое мнение. Я рад этой встрече. Так мило, нагло и непосредственно со мной в последний раз разговаривала моя кузина, когда нам было по пять лет. Помнится, ударила меня куклой по голове... Шампанского?
— А ладно, давайте.
— Ну и правильно. С утра выпил — день свободен. Так вот, отвечая на ваш вопрос: я приехал, чтобы встретить вас, мисс Спэрроу. Да, я ждал вас вчера вечером, не дождался, рассердился, даже позволил себе — не буду скрывать сей прискорбный факт — пару-тройку не вполне парламентских выражений. Отчасти обрадовался — терпеть не могу интервью для глянца, они все такие слащавые, аж мутит. Потом отправился в свой номер и поручил секретарше разузнать, что с вами случилось. Исключительно для очистки совести. Она навела справки — так я и узнал, что вы самоотверженно вручили свою судьбу одной из самых ненадежных авиакомпаний (хотя я бы назвал ее авиабандой) даже по местным меркам. Это свидетельствовало не только о вашей наивности и неопытности, но также и об ответственности и серьезном отношении к делу. Это я в людях ценю, поэтому решил считать все произошедшее форс-мажором.
— Но почему вы встретили меня лично?
— Потому что воскресенье. Вообще-то вам каждый скажет, что на работе я — монстр, тиран и садист, люди на меня работают шесть дней в неделю, но выходной — святое. В этот день я никого не трогаю. Только секретаршу, если она не против. Шутка.
— Ха-ха. Ох...
— А чего это вы так странно сидите? Сядьте нормально, поудобнее. И успокойтесь — от вас жутко несет керосином и пылью, на футболке у вас мазут, а на джинсах, скорее всего, засохший навоз, но выглядите вы почти божественно, и даже воронье гнездо на голове удивительно вам к лицу. Перестаньте комплексовать и расслабьтесь. Любой в вашем положении выглядел бы точно так же. Думаю, сейчас мы отправимся в отель, вы умоетесь и придете в себя, а потом мы с вами позавтракаем... ну и обговорим наши дальнейшие действия. Идет?
— Не идет. Я же в другом отеле. В «Барракуде». И она, в смысле он был забронирован только на одну ночь.
— Узнаю Диззи Дэй. Тратить десять штук на маникюр для своей омерзительной собачонки — и экономить на отеле для своих сотрудников. Редкая стерва! Вы давно у нее работаете?
— Я? Да, собственно, я вообще у нее не работаю. И не буду, судя по всему. В первый и последний раз! Жутко важное задание! Ик! А я его — того.
— Ого! Что делает с человеком пара бокалов шампанского... Ничего, сейчас приедем, передохнете. У меня в номере прохладно.
— Мистер Блэквуд! Я не собираюсь идти к вам в номер!
— Цыц! Между прочим, я из-за вас задержался в этой преисподней. Теперь вы моя должница. А что касается номера... Ценю девическую гордость, но мой номер занимает целый этаж, в нем масса комнат и три душа на выбор. Можете побежать вперед и спрятаться — я вас и не найду.
— Смеетесь?
— Немножко. Вы мне понравились, мальчики всегда выпендриваются и хамят тем девочкам, которые им нравятся.
— Тогда ладно. Ой! А как же я улечу? Ведь у меня обратный билет...
— Забудьте. Синтия все сделает. Джонни, прибавь газу.
Отель «Плаза» стоял на берегу океана и больше всего напоминал гроздь мыльных пузырей, зацепившуюся за скалы. Кэти Спэрроу немедленно оробела и уцепилась за руку белокурого миллиардера. Брюс Блэквуд хмыкнул.
Он сам не мог толком объяснить, с чего у него такое хорошее настроение и почему ему так понравилась эта девчонка. Она хорошенькая, это верно. Фигурка — одна на миллион, глазищи зеленые, как изумруды, волосы шикарные... особенно если ее причесать. Но, с другой-то стороны, уж чего-чего, а красавиц вокруг него всегда было навалом. Роскошные, царственные, распутные, неприступные, аристократки и актрисы, балерины и миллионерши, на любой вкус и любое настроение... Брюс Блэквуд никогда не обольщался насчет женщин. Если у тебя с детства имеется несколько миллионов, а потом и миллиардов, ты почти наверняка не можешь рассчитывать на чистое и бескорыстное чувство. Иногда Брюс фантазировал, как бы все эти бабы вели себя, будь он расслабленным уродом с перекошенным ртом и маленькими подслеповатыми глазками. Выходило — так же.
На благотворительных вечерах, светских раутах, частных вечеринках Брюс встречал именно таких — мастодонтов, мамонтов, родившихся еще в самом начале прошлого века. Немощные старики, они владели миллионами и миллиардами, и свет их денег манил к себе прекрасных бабочек — молодых и очень молодых жен и любовниц.
Двадцатилетние девушки выходили за восьмидесятилетних стариков. Порноактрисы в одночасье становились супругами миллиардеров. Папарацци вились вокруг них роем, во всех журналах появлялись их фотографии — холеные, блестящие красавицы улыбались в объектив, а в глазах у них застыла черная, мертвая пустота.
Ради денег они шли на все. У кого-то не получалось с первого раза — тогда они принимались готовить к тому же самому своих дочерей. По-настоящему счастливые пары в своем кругу Брюс мог перечесть по
